— Хорошо излагаешь. Не спорю. Но спрашивается: зачем было такому человеку убивать, в общем, мелкого спекулянта, шестерку? Володя, вопрос и к тебе.

— Ну, думаю… — Честно говоря, я и сам сейчас не понимал зачем. Помедлив, решил отделаться общей фразой: — Думаю, кому-то он мог очень помешать, этот Горбачев.

— Понимаешь. Все правильно, правильно. Только вот кому и чем? — Сторожев взял записную книжку. — Может быть, что-то есть в этой книжке?

— Наверняка, — сказал Ант. Ясно было, что шеф уже давал эту книжку «на обработку».

— Я показывал эту книжку в НТО.

— Кому интересно? — спросил Ант.

— Уфимцеву. Знаете такого?

— О, — Ант покачал головой, — Эдик Уфимцев — это марка. Возможно ли вообще в этом мире не знать Уфимцева.

— Ну, ну, — сказал Сторожев. — Рад, что цените. Эдик Уфимцев, или, если уж по всем правилам, Эдуард Андреевич Уфимцев, номинально занимал в нашем управлении должность заместителя начальника научно-технического отдела. Кроме того, он возглавлял лабораторию по валюте и ценностям. Но, если говорить честно, для меня, да и для всех, Эдик Уфимцев был чем-то гораздо большим. Хоть он и кончил исторический факультет, но, скажем, все, что касалось алмазов и бриллиантов, знал на уровне хорошего ученого-петрографа. Фанатик? Нет, пожалуй, не то слово. Эдик был в какой-то степени энциклопедией, человеком, который знает все или почти все о мире фарцовщиков, спекулянтов валютой и драгоценными камнями, где бы они ни жили — в Москве, Ленинграде, Таллине или, допустим, каком-то еще городе. Скажем так, Эдик был в какой-то степени человеком увлеченным. Если тебе нужно было срочно узнать хоть что-то о законах, обычаях, порядке совершения сделок или еще о чем-то, что происходит в мире, как он выражался, «крупной фарцы», Эдик мог в любой момент, поймав тебя за пуговицу, подробно и точно, не заглядывая ни в какие справочники, изложить тебе все, что требовалось.

Если Сторожев отдавал записную книжку Горбачева на исследование Уфимцеву — значит, шеф считает, что убийство явщика каким-то образом может быть связано со сводкой «14-В» и, вернее всего, какой-то контрабандой.

— И что Уфимцев, Сергей Валентинович? Если не секрет?

— Об этом ты, Володя, вместе с Антом спросишь у него сам. Через полчаса.

— Что, он теперь будет работать на нас? — поинтересовался Пааво.

— Ну… в какой-то степени. Собственно, вся эта история с Горбачевым — дополнение.

Ант незаметно составил вместе два больших пальца. Я отлично понял, что значит этот его жест. Если история с Горбачевым — дополнение, то что же тогда основное?

— Знаете такой теплоход — «Норденшельд»?

Мы с Антом промолчали. Каждый из нас, кажется, не хотел первым отвечать на этот вопрос. Знали ли мы «Норденшельд»? Кажется, мы теперь знали все о «Норденшельде».

— Так знаете или нет? Ант покосился на меня.

— Да, Сергей Валентиныч, — сказал я. — «Норденшельд» — круизный теплоход компании «Трансбалтик шип лайн». Заходы в Таллин, Ленинград, снова в Таллин и дальше в Европу и Америку. С интервалами в полтора месяца. Стоянка у нас три дня.

— Все верно. Так вот, две недели тому назад наша служба радиоперехвата засекла шифровку. Если вы помните. Шифровка… довольно милая. Она предупреждала кого-то здесь, что в ближайший заход на «Норденшельде» прибудет контейнер. Нелегально, конечно. Магнитный контейнер, который будет закреплен на днище в районе примерно тридцать шестого — тридцать седьмого шпангоутов. Помнишь эту шифровку, Володя?

— Отлично помню, — сказал я. — Сводка «14-В», я хорошо помню в ней каждое слово.

— Все это подтвердилось. Мы обнаружили контейнер. Было это десять дней назад. Снимали ночью, перед швартовкой. Работали лучшие аквалангисты, обработали без шума, сфотографировали и тут же поставили на место. В контейнере оказалась крупная сумма иностранной валюты. Естественно, за «Норденшельдом» установили наблюдение. Засаду по всем правилам. Но, хотя все было организовано чисто, никто за контейнером не явился. Ни в первый раз, у нас, ни в Ленинграде, ни во второй раз у нас. «Норденшельд» сегодня ушел из Таллина в дальнейший круиз. А контейнер так и остался без хозяина. Бери полмиллиона — не хочу.

— Контейнер, естественно, сняли? — спросил Пааво.

— Да, конечно. Вся сумма оприходована и пока, до сдачи в Госбанк, хранится в портовой таможне. А сам контейнер — вот он. Можете полюбоваться.

Я подтянул к себе контейнер. Да. Найти такую маленькую заплатку на необъятном днище океанского лайнера — даже для опытного аквалангиста задача почти непосильная. С одной стороны контейнера — четыре небольших выступа-ножки.

— Кажется, с дистанционным управлением, Сергей Валентинович? — спросил я.

— Да. Вот приемное устройство. Четыре магнитных держателя с капсулами. При подаче импульса магниты срезаются ударной волной направленного действия. Взрыв тихий. Под водой практически бесшумный. Да и не взрыв, мини-взрыв, заряд-то крохотный. Стоит, сидя в каюте, подать импульс — и контейнер всплывает рядом с бортом, в районе тридцать седьмого шпангоута.

— Чисто, — заметил Ант.

— Но он не всплыл. Да и вообще даже попыток явиться за этим контейнером не было. Хотя засада, как я уже говорил, была организована по всем правилам.

— Ну, почему за контейнером никто не пришел, можно объяснить, — сказал Ант. — У хозяина вполне могла быть какая-то система предупреждения. Которая давала сигнал, как только контейнер не просто даже снимали, а сдвигали с места.

— Может быть. Так вот, все это дело придется разбирать вам. Тебе, Володя. Ты назначаешься старшим. И тебе, Ант.

— Извините, Сергей Валентинович, не пойму, — сказал Ант после молчания. — Мы что, чем-нибудь перед вами провинились? За что вы решили повесить на нас контрабанду? Ведь этим обычно занимаются даже не младшие следователи — таможня.

— Ант, милый ты мой, я бы ничего этого на вас не вешал. Слишком крупная сумма инвалюты.

— Сколько?

— Пятьсот тысяч долларов.

Честно говоря, я сначала даже не поверил своим ушам. Здесь, в приграничном районе, мы слышали и видели всякое. Попытки провоза крупных сумм бывали не так уж редки. Но обычно такая контрабанда не превышала пяти тысяч долларов. Если провоз превышал пятьдесят тысяч — это считалось уже ЧП, которым должны были заниматься следователи по особо важным делам. Может быть, даже из центра. Сто тысяч — о таком мне не приходилось слышать. Но пятьсот тысяч? Теперь все ясно, почему так долго длился вчерашний утренний разговор с Москвой. И еще одно ясно — Москва это дело отдает нам.

— Да, дела, — только и сказал Ант.

— Посмотрите, вот образцы банкнотов.

Мы с Антом стали изучать банкноты. Они были, как я уже заметил, совершенно новыми и, на мой взгляд, хотя я и не считал себя специалистом, на фальсификат не походили.