Озверевший Леха являл собой устрашающее зрелище. Давно его Федор таким не видел.

— Да ты, я смотрю, уже прочувствовал возвращение, — заметил он, оглядываясь по сторонам, где из всех щелей на них глазели испуганные прохожие. — Пора сматываться, дружище. А то сейчас наверняка менты пожалуют. Не хотелось бы в первый день свободы оказаться в кутузке. Да еще неизвестно кого мы с тобой только что отделали.

— Ты прав, — кинул Леха, подхватывая вещмешок, и устремился через дорогу в заросший деревьями двор. — Беги за мной.

Быстро прошмыгнув дворами, через минуту они уже оказались в квартале девятиэтажек и стояли у дверей Лехиной квартиры на пятом этаже.

Дверь открыла невысокая седовласая женщина с добрыми глазами. Обняв сына, она расплакалась.

— Ну, заходи, сынок, — сказала она, с трудом оторвавшись от него, — а то, что это мы в дверях стоим. И друга приглашай. Давно вас ждем. Поезд-то уже час как пришел.

— Да мы задержались немного, — оглянулся на друга Леха, подмигнув, — пива попили. Жарко очень на улице.

— Здравствуйте, — поздоровался Федор, опуская мешок на пол.

Леха не стал с порога потрясать мать происшедшим у «Маркета». После обеда дворы в городе напоминали пустыню. Пока бежали да по лестнице поднимались, им никто не попался. Как домой вошли, тоже кроме матери никто не видел. Может, и пронесет.

Потом они ели борщ, пили чай. А когда пришел отец Лехи Владимир Валентинович, невысокий крепкий мужичок, много лет проработавший слесарем на судоремонтном заводе. Подобных ему людей, заслуживших всеобщее уважение (а это сержант доподлинно знал из многочисленных рассказов своего приятеля), на производстве во все времена звали исключительно по отчеству. В данном конкретном случае Ларин-старший, естественно, именовался Валентинычем. Он обстоятельно пригладил макушку, почесал кончик носа, крякнул, и на столе появилась беленькая. Сын-то уже большой. Солдат.

Валентиныч Федору понравился — простой рабочий мужик, привыкший честно пахать всю свою сознательную жизнь. Причем работать Валентиныч предпочитал больше руками и трудностей никогда не боялся.

Сержант хозяину тоже пришелся по сердцу, как и Лехиной матери, Антонине Алексеевне.

— Мы ведь, Ларины, сюда из-под Воронежа переехали, — неторопливо рассказывал Валентиныч, наливая сержанту очередную рюмку. — Давно. Лет пятнадцать будет. Друг все зазывал, он тут большим начальником состоит. Цехом управляет на судоремонтном заводе.

Федор кивнул.

— Ну, а у меня в Воронеже дела как-то не складывались — не ладил с начальством.

Сержант бросил короткий взгляд на рядового Ларина и снова кивнул.

— Друг мне тут предложил приличную работу по специальности. Да и море рядом. А я же без рыбалки не человек. Вот и переехали. Мать сначала переживала, огород ведь оставить пришлось, а потом привыкла. Устроилась работать в местную школу, ну, и по хозяйству само-собой…

Так они просидели не меньше часа, пока разговор не перетек на отвлеченные темы.

— Ты, сержант, говорят, по истории спец, — стал задирать Федора слегка разомлевший Валентиныч, подмигивая расположившему рядом сыну, — полководцев древних изучаешь?

— Есть немного, — скромно согласился Федор, закусывая грибочками, заботливо выставленными на стол прямо перед ним Антониной Алексеевной. — Римской тактикой интересуюсь. По тем временам самая передовая армия была.

— А зачем? — продолжал Валентиныч. — Ну, на кой хрен тебе это знать? Да еще каких-то римлян. Они же автоматов не имели. Шашками дрались. Окажись сейчас они здесь, супротив вас вон с Лехой, да вы же их покрошили бы в мелкий винегрет из своих стволов и бронетехники, верно? Какой ныне смысл от их тактики?

— Верно, — кивнул Федор, пропустив «шашки» мимо ушей. — Только вот если бы мы случайно оказались без «стволов» — пришлось бы повозиться. И, скорее всего, порубили бы нас в мелкий винегрет.

— Да брось ты, — хлопнул его Валентиныч по плечу, а сына приобнял. — Таких орлов? Не верю.

Федор с Лехой дипломатично промолчали.

— Вон у меня сосед по площадке, — продолжал развивать тему Лехин отец, — археолог. Тоже все копает какие-то курганы. Ямы роет с утра до ночи. Делать ему не хрен. Говорит, скифов каких-то ищет, тоже хочет историю двигать. А я думаю, золото откопать придумал. У нас ведь тут этих могильников с кладами — тыщи.

Валентиныч наклонился к Федору и прошептал заговорщицки:

— А в прошлом месяце он в Крым поехал свои курганы копать. Так его там местные татары чуть самого не закопали. Говорил, что влез в могильник какого-то царька, так они возмутились. Живой вернулся, и то ладно.

За окном уже стемнело, когда Леха, наконец, рассказал сильно захмелевшему отцу об инциденте с горцами. Тот даже крякнул от такого поворота событий. На кухне, пропитанной водочными парами и ароматом разносолов, повисла тревожная тишина.

— Хорошо, что мать уже спать пошла, — высказался отец, — я же там был часом позже. Видел, что случилось.

— И что? — не выдержал Леха, подавшись вперед.

Валентиныч помолчал, потом налил себе еще водки.

— Грохнули вы одного, вот что, — процедил он сквозь зубы.

— Которого? — не унимался Леха.

Валентиныч выпил, закусил огурчиком.

— Труп из машины вытаскивали.

Леха с Федором переглянулись. Но сержанту показалось, что на лице бывшего рядового не было и тени раскаяния.

— Я когда из автобуса вышел, — продолжал Валентиныч, — там уже толпа собралась. Скорая, менты. До сих пор поди копошатся. Одного из этих айзеров подняли аж из сухого русла. Вы ему все ребра переломали и ногу. Еще двое еле двигались. За что же вы их?

Оба морпеха, давно сидевшие за столом в тельняшках, скинув кителя, еще не успели ничего сказать, как он сам заговорил дальше.

— Хотя, давно пора было их приструнить. Этот Вагит совсем оборзел. Уже среди бела дня прохода не давал добрым людям.

— А кто это, Вагит? — спросил Федор.

— Да местный бандит, — ответил Валентиныч, — а папаша его — местный депутат. Такие дела, говорят, проворачивает за казенный счет. И когда только на таких управу найдут. Разворовали страну, сволочи. В общем, у них здесь все схвачено. Так что, ребята, наломали вы дров. Нечего сказать.

Леха встал, достал из кителя пачку сигарет и, сделав несколько шагов из тесной кухни, оказался на балконе. Зажег сигарету, затянулся. Провел рукой по волосам. Федор тоже вышел, но больше для того, чтобы свежим воздухом подышать и осмотреться. С балкона пятого этажа выходившей на набережную квартиры была отлично видна площадь перед мостом, рынок и чуть в стороне тот самый «Маркет», где все и произошло. Сейчас место было огорожено красной ленточкой. «Мерседес» остался на месте. Рядом пристроился милицейский «УАЗик» с мигалкой, неподалеку копошились криминалисты.