– Не вижу разницы.

– А она есть, уж поверь мне. Нас сначала напоят до усрачки и лишь потом облегчат карманы. Ну а в нагрузку – уговорят поставить оттиск пальца под контрактом с Королевским Флотом.

– Не понял…

– Во флот вербовать будут, что же непонятного? Посмотри на мундиры – морская пехота.

– Да я про другое. Как они споить собираются, если их всего четверо?

Пока друзья шепотом переговаривались по-немецки, краснолицый успел обидеться на воображаемое невнимание и переспросил:

– Господа окажут мне честь?

Господа оказали, перебравшись за стол виновника торжества. Тут же по знаку Симмонса, так представился незнакомец, кабатчик принес большой бочонок, а оставшиеся неназванными собутыльники с готовностью подставили кружки.

– Погоди, Сэмми, разве я не вина просил?

– Все это так, Питер, но настоящую радость необходимо отпраздновать чем покрепче, а ту кислятину прилично пить лишь на похоронах архиепископа Кентерберийского.

– Он что, умер?

– Пока нет, но, глядя на ваши трезвые физиономии, можно подумать, будто это уже случилось. Так выпейте за его здоровье!

Федор Толстой возразил:

– В первую очередь пьем за короля, храни его Господь! – И, дождавшись, когда кружки наполнятся, спросил у кабатчика: – А вы разве не желаете присоединиться? Или здоровье Его Величества вас совсем не интересует?

Выпили.

– Нет-нет-нет! – закричал Лопухин, когда англичане потянулись к закуске. – Теперь за величие доброй старой Англии! По полной и до дна! Сэмюель, друг мой, не отлынивайте!

Тосты следовали один за другим, и когда в бочонке показалось дно и кабатчика отправили за полным, Симмонс заплетающимся языком пытался объяснить, что он, сержант морской пехоты, вовсе не намеревался вербовать насильно таких симпатичных людей, как Джон и Фред, то есть Иоганн и Фридрих, а надеялся уговорить их сделать это добровольно:

– Пойми, Джонни, ты увидишь совершенно другой мир!

– Питер, ты меня уважаешь? – Лопухин долил в кружку с ромом темного пива и протянул ее сержанту. – Какой флот, если мы с Фридрихом не можем отличить грот от стакселя, а бушприт от марса?

– Настоящего морского волка подобные мелочи не интересуют! – Симмонс стукнул кулаком по столу. – Джентльмены, вы же волки?

– Еще какие! – поддакнул Толстой и завыл, запрокинув голову.

Кабатчик, притащивший новый бочонок взамен опустевшего, пьяно погрозил пальцем и сообщил:

– Хорошо, что я запер дверь, Фредди, а то бы ты перепугал всех посетителей.

– Они такие трусы?

– А ты?

– А я храбрец! Не веришь?

– Верю. Но тогда почему не хочешь идти во флот?

– Кто сказал такую глупость? Питер, ты слышал? Сэмми утверждает, что мы с Иоганном испугались и завтра никуда не идем.

– Он дурак!

– Согласен. И, кстати, куда мы все-таки идем?

– На «Геркулес», куда же еще? Только не мы, а вы.

– Ты разве тоже боишься?

– Что значит тоже? – обиделся сержант.

– Сэмми боится.

– Он дурак.

– А ты?

– Я умный, поэтому предпочитаю ловить наивных простаков на суше, а не нюхать матросскую вонь на грязных палубах. Представляешь, Фредди. – Вербовщик икнул и покачнулся на лавке. – Нет, ты представляешь, Фредди, капитан Винсли до сих пор думает, будто сержант Симмонс что-то вроде брауни или сидов.

– Это как так?

– Тех тоже никто и никогда не видел, но все знают об их существовании. Выпьем за добрых соседей?

– Непременно! – Толстой отодвинул тарелку с закуской как можно дальше, заменив ее полной кружкой. – Но если тебя не знают в лицо, то как мы попадем на корабль?

– Вас проводят.

– Они? – Федор показал на молчаливых спутников сержанта, спящих в живописных позах.

– Слабаки! – встрепенулся кабатчик, медленно цедивший свой ром. К несчастью, именно это движение нарушило шаткое равновесие, и он упал лицом в столешницу.

– И этот готов, – прокомментировал Иван Лопухин. – Ну так что, Питер, как нам попасть на «Геркулес»?

– Найдете в порту шлюпку с фрегата, скажете – Симмонс прислал. Вот и все.

– Так просто?

– Угу, – пробормотал сержант и лег щекой на сложенные руки. – Не буду же я брать деньги за столь достойных джентльменов?

Убедившись в том, что собутыльники крепко спят и просыпаться не собираются, Иоганн Лупехвальд, он же боец батальона особого назначения «Красная Гвардия» Иван Лопухин вопросительно посмотрел на командира:

– Ну?

– Не нукай, не запряг! – Федор вытряхнул из рукава длинный трехгранный стилет. – Я пока с этих мундиры поснимаю, а ты оставь следы ограбления.

– А стоит ли?

– По закону «двенадцать дробь двенадцать» лица, покушавшиеся на жизнь и свободу подданных российской короны, подлежат смертной казни через повешение. Замена другим видом допускается в исключительных случаях. У нас как раз такой, не так ли?

– Бюрократ, – проворчал Лопухин. – Я вообще-то про ограбление спрашивал.

– Работай, Ваня! – нахмурился Толстой. – В нашем деле мелочей не бывает.

На друга прикрикнул, а у самого в груди холодок и побелевшие пальцы мелко-мелко подрагивают. Одно дело, сойтись с неприятелем грудью в грудь или даже вышибить мозги метким выстрелом из засады, и совсем другое – резать спящих. Причем делать это аккуратно, чтобы кровь не запачкала одежду. Но подписанный государем Павлом Петровичем закон от двенадцатого декабря прошлого года четко и ясно гласит – собаке собачья смерть!

* * *

Примерно через два часа через черный ход, открывающийся в залитый помоями крохотный дворик, харчевню «Колокольчик и полпинты» покинули два солдата морской пехоты. Собственно, один был сержантом, но никто в спешащей поглазеть на пожар толпе не обратил на это никакого внимания. Эка невидаль, обыкновенный сержант! На прошлой неделе в соседнем переулке нашли ограбленного и повешенного гвардейского лейтенанта, вот действительно зрелище!

– Да, друг мой Теодор. – Младший по званию скептически поглядел на командира. – Неважный из тебя Питер Симмонс получился.

– Это почему же?

– Тот родом из Глостершира был, ты же разговариваешь как уроженец Шеффилда.

– Ну да… бонна, учившая меня английскому, оттуда и приехала. Но учти, Ваня, это всяко лучше московского аканья некоторых… не буду показывать пальцем. С сегодняшнего дня будешь валлийцем. Согласен?

Лопухин коротко кивнул и дальше шел молча, с любопытством разглядывая лондонские улицы. Из окна дилижанса толком ничего не увидишь, а тут все рядом, хоть руками щупай. Особого желания, правда, не возникало, даже когда навстречу попадались женщины. Или, честно сказать, именно из-за них. Конечно, кому-то и кобыла невеста, но Иван в свои двадцать лет был достаточно искушен, чтобы определить по бледным вытянутым личикам – воздержание в Англии чрезвычайно полезно для молодого организма. И более того, готов удерживать мужа младшей сестры от опрометчивых поступков силой.