> Ограничительное регулирование – явление более вредное, чем перераспределение богатств. Масштабное регулирование неизбежно приводит к параличу экономики и всепроникающей коррупции. Кроме того, оно может ослабить функции государства по защите сохранившихся экономических свобод. Не касаясь этической стороны дела, можно утверждать: рациональные пределы перераспределения богатств определяются критериями сбалансированной финансовой политики и тем фактом, что социальные выплаты государства могут привести к сокращению предложения на рынке труда. Из последнего постулата, в частности, вытекает, что деньги целесообразнее потратить не на пособия по безработице, а на начальное образование.

> Многие отклонения от модели ограниченного государства приводят к увеличению количества обездоленных, поскольку чрезмерно широкие полномочия государства оборачиваются ростом нищеты и хронической безработицей. Поэтому сторонникам концепции Ролза о том, что интересы обездоленных должны иметь для общества приоритетный характер, следует очень настороженно относиться к расширению государства.

Приведенные выше критические замечания относительно расширения масштабов деятельности государства оппоненты обычно пытаются опровергнуть, используя два взаимосвязанных аргумента:

1) «Расширение» государства стало реакцией на возникшую в обществе потребность, а потому оно в какой-то мере оправданно. Так, Ричард Масгрейв утверждает: из-за «ослабления семейных уз, непредсказуемости циклов деловой активности и изменений на рынке» возникла «растущая потребность в новых институтах для оказания поддержки нуждающимся», а потому «возникновение государственного сектора следует рассматривать как следствие, а не первопричину» (Musgrave 2000: 231).

2) Без государственного вмешательства в обществе возник бы вакуум: удовлетворить определенные потребности было бы невозможно, что привело бы к ухудшению материального положения людей.

Первый аргумент касается причин расширения масштабов деятельности государства, а второй – его последствий. Первый тезис проблематичен по следующей причине: даже столь расплывчатым понятием, как «потребность», невозможно обосновать необходимость наиболее радикальных форм расширения полномочий государства, например коммунистического строя или диктаторского режима Мобуту. Впрочем, теория о том, что расширение государства отвечает возникающим в обществе потребностям, вызывает сомнения и в тех случаях, когда речь идет о переходе от ограниченного государства к квазилиберальному. Чьи потребности обусловливают подобный переход и как определить их остроту? Как увязать с этими потребностями неравномерность, характерную как для усиления регулирования, так и для роста социальных выплат? Удивительно, но факт: социальные выплаты в развитых странах увеличивались не постепенно, а резкими «всплесками», в определенные краткие периоды времени (Tanzi, Schuk-necht 1997). Подобный «взрывной» рост характерен и для некоторых форм регулирования, особенно в финансовой сфере (Allen, Gale 2000). Вряд ли «скачкообразное» усиление регулирования и увеличение социальных выплат можно правдоподобно объяснить «теорией потребностей». Гипотеза о том, что расширение роли государства становится реакцией на возникшую в обществе потребность, – лишь неубедительная попытка объяснить его с использованием псевдопсихологическихи псевдорыночных концепций. В худшем же случае она граничит с апологией «расширенного» государства.

Второй тезис – о том, что без государственного вмешательства возникает «пустота» и от этого страдают люди, – следует считать одним из вариантов подхода экономистов – теоретиков «всеобщего благосостояния» к вопросу об оптимальных масштабах деятельности государства. Я уже останавливался на проблемах, возникающих при попытке применить к реальной действительности теоретические концепции «общественного блага» и «внешних эффектов». Добавлю еще два замечания. Во-первых, негосударственную деятельность нельзя сводить лишь к рыночным транзакциям, направленным на получение прибыли. Она включает в себя и различные действия, связанные с самопомощью и взаимопомощью. Оба этих вида деятельности – рыночная, ориентированная на прибыль самопомощь и взаимопомощь – предусматривают добровольное сотрудничество между людьми. Следовательно, даже если и существуют доказательства, что рынок не способен выполнять ту или иную полезную функцию, это еще не означает, что подобную функцию следует перепоручить государству.

Во-вторых, расширение масштабов деятельности государства ограничивает простор для институциональных экспериментов (Hayek 1960). Ученые-экономисты единодушны в том, что расширение масштабов деятельности государства – даже в его наименее радикальных формах, не говоря уже о государстве «нелиберальном» и «антилиберальном», – приводит к вытеснению негосударственных игроков. Возьмем хотя бы регулирование цен, результатом которого становятся дефицит товаров и введение карточной системы. Такую меру можно назвать «первоначальным» государственным вмешательством. Если вызванное ею падение доходности деловых операций окажется неприемлемым для частных инвесторов, образовавшийся вакуум придется заполнять государственными капиталовложениями. Подобная ситуация представляет собой «вторичное» вмешательство. До вмешательства государства вакуума не существовало, именно оно его и создало. Типичный пример в этой связи – ситуация, возникающая в жилищном секторе, когда введенный властями контроль над квартплатой приводит к необходимости строительства «социального» жилья.

В двух словах, такое развитие событий соответствует простейшей модели «саморасширяющейся» деятельности государства. Все начинается с первоначального вмешательства, обусловленного различными сочетаниями политических требований, связанных с воздействием этатистской идеологии и групп интересов. В дальнейшем этот первый акт вмешательства часто влечет за собой вмешательство вторичное, вызванное уже функциональной необходимостью – т. е. факторами, действующими независимо от первоначальных намерений политического руководства. Скажем, если в результате первоначального вмешательства частные инвестиции в жилищное строительство становятся невыгодными, а потребность в жилье существует, ее придется удовлетворять за счет государственных средств.

Эта простая схема позволяет объяснить причины вытеснения частных «игроков» в тех областях, где традиционная экономическая наука воспринимает государственное вмешательство как должное из-за «несовершенства рыночных механизмов». Возьмем сферу образования. До введения «бесплатного» и обязательного обучения в государственных школах в Англии, Уэльсе и Соединенных Штатах существовала обширная сеть платных начальных школ: деньги вносились родителями учеников или церковью. В 1833 году доля совокупного национального дохода, тратившаяся на школьное образование детей всех возрастов, составляла в Англии 1 %. К 1920 году, когда обучение стало «бесплатным» и обязательным, она сократилась до 0,7 % (West 1991). «Бесплатные» (т. е. финансируемые за счет налогоплательщиков) государственные школы монополизировали спрос на обучение, и в результате система негосударственных платных образовательных услуг просто рухнула. Эдвин Вест подчеркивает в этой связи: «Специалисты в области политэкономии, за исключением Маркса и Энгельса, вплоть до середины XIX века отдавали предпочтение частному школьному образованию, основанному на принципах свободного рынка», поскольку рассматривали плату за обучение «как единственный инструмент, с помощью которого родители могли поддерживать такое позитивное явление, как конкуренция между учителями и школами» (Ibid.). В частности, Джон Стюарт Милль рекомендовал ввести обязательные экзамены, но был против обязательного государственного школьного обучения.