Вопреки (а может быть, благодаря) уколу морфина, Финн снова выглядел очень взволнованным. Поэтому, пока машина с трудом и ревом пробиралась по дороге, я начал трепать его за уши и шептать приободряющие слова, чтобы успокоить.

Как и тогда в саду, когда пару секунд показались мне целой минутой, так и сейчас каждая минута, в течение которой Финн мог умереть, представлялась мне отдельной жизнью. Но, наконец, мы приехали на место, где нас уже встречала целая группа ветеринаров. Пока Хейли передавал врачам бумаги о состоянии здоровья Финна, группа медсестер, убедившись, что в его организме достаточно кислорода и морфина, ввела ему наркоз, а затем очень аккуратно поставила ему в грудь специальный зонд, чтобы следить за уровнем выкачиваемого воздуха и хоть чуть-чуть облегчить его дыхание.

Старший ветеринар клиники по имени Ронан, смотря на меня поверх очков, объяснял, какими будут следующие шаги врачей. Сначала они перевяжут рану (мне оставалось только верить, что у них это все-таки получится) и будут измерять уровень притока воздуха в легкие и из них, чтобы получить более полное представление о том, что происходит в организме Финна. Вскоре забрезжил первый робкий луч надежды на выздоровление: измерив псу давление, Ронан был очень обрадован, что нож задел лишь легкое.

— Но вы, Дэйв, больше ничем не можете ему помочь, ― вежливо сказал он мне. ― Подлечите свои раны и уезжайте отдыхать домой.

Я знал, что когда-нибудь этот момент настанет, так как всё обычно идет по заранее заведенному порядку: сначала совершается преступление, затем я должен показать свои раны доктору и, наконец, задокументировать это, так как это тоже своего рода доказательства. Но поскольку я не имел никакого представления о том, увижу ли я еще моего друга живым, то при мысли о расставании с ним мое сердце разрывалось.

— Папочка любит тебя, ― прошептал я, уткнувшись лицом в шерсть Финна. ― Тобой можно гордиться.

Он ответил мне, слабо помахав хвостом.

— Пожалуйста, спасите моего мальчика, ― умолял я Ронана. ― Сегодня он спас мне жизнь.

Главврач больницы ответил, что постарается сделать всё, что в его силах.

∗ ∗ ∗

У меня не было другого выбора, кроме как поступить так, как мне сказали. Сержант полиции отвез меня в ближайшую больницу, я остался глух ко всем его попыткам завязать со мной разговор. Несмотря на всё его добродушие, мне было попросту нечего ему сказать. Я онемел. Мною завладели опустошение и страх. Я думаю, что за весь разговор со своим собеседником произнес не более десяти слов: адреналин в организме закончился, и мое сознание было заполнено ужасными воспоминаниями. Этот нож, металлический блеск, тот момент, когда оружие вонзается Финну в грудь. Затем другое воспоминание: подозреваемый направляет нож на меня, но мой друг нейтрализует удар, подставляя голову, и после долгое время держит подозреваемого за ногу. Мой пес никогда не сдается, никогда не отлынивает от работы.

Как и все пациенты, приезжающие в отделение скорой помощи, я должен был сначала пройти регистрацию. Судя по табло, которое показывало время, я простоял в регистратуре полтора часа, однако совершенно этого не заметил. Дежурной медсестре пришлось задавать все необходимые вопросы дважды.

Затем вместе с сержантом мы сели ждать своей очереди, но скоро (по крайней мере, для меня) стало понятно, что в условиях, когда Финн находится между жизнью и смертью, я ни при каких обстоятельствах не смогу просидеть четыре с половиной часа в комнате ожидания. Я оглядел людей, которые обычно приходят в отделение скорой помощи, — у большинства из них разбиты головы, вывихнуты руки и ноги или же покраснели от чрезмерного пьянства лица. Моя же рука была в порядке. Ведь в госпитале для животных коллега перевязал ее. Да, на ней есть порезы, но от этого она же не отвалится прямо сейчас? А каждая минута в ожидании чего-то большего, чем простое заполнение бумаг, представлялась мне пустой тратой времени, которую я не должен и не могу допустить. Моя обязанность — быть с моим мальчиком, верно?

Сержант, без сомнения, знавший и понимавший всю тяжесть моего горестного положения, пошел узнать, что можно сделать в данной ситуации. К счастью, для меня — хотя в тот момент я еще не знал этого — немного раньше сюда же привезли одного небезызвестного мне человека. Это был наш молодой подозреваемый, которого доставили в наручниках с жалобой на укус собаки. Я думаю, что, узнав это, сержант сказал примерно следующее:

— Вы помните молодого человека, который ранее напал с ножом на полицейскую собаку и ее хозяина? Так вот этот человек и есть ее хозяин. Его собака находится в очень тяжелом состоянии, и у мужчины нет никаких сил сидеть здесь. Есть ли хоть какая-то надежда на то, что вы примете его сейчас же?

В результате через несколько минут меня вызвали в отдельный кабинет, где осмотрели и сфотографировали раны. С сожалением надо признать, что правда состоит в том, что во многих случаях бывает так: если ты человек в форме, то в больнице тебе не слишком рады. Врачу, которая меня осматривала, я должен сказать большое спасибо: она была очень добра и внимательна ко мне и помогла потихоньку начать приходить в себя. Женщина сказала, что мне очень повезло и, должно быть, нож был очень острым. Она также знала, в каком тяжелом состоянии находится Финн, знала, что он настоящий герой, которому, по-видимому, повезло меньше.

— Как он себя чувствует? ― спросила она, стараясь не задеть меня за живое.

— Не слишком хорошо, ― последовал ответ. ― Как, впрочем, и я. Хотелось бы оказаться рядом с ним.

— Ваша собака поправится, ― ответила женщина. ― Врачи приложат все усилия, чтобы поставить ее на ноги.

Речь доктора была совсем короткой, однако она успокоила меня.

Женщина снова перевязала мои раны, на этот раз наложив на них пластырь Steri-Strips. Но после этого мне не разрешили вернуться к Финну, поскольку людям, ведущим расследование и уже забравшим у меня машину и оборудование, требовалась и моя форма.

— Прошу прощения, Дэйв, ― сказал сержант извиняясь, ― но я должен отвезти тебя домой, а потом кто-нибудь придет и заберет одежду. Ты же знаешь, как это делается.

Было уже семь часов утра. Наступал новый день. Город пробуждался ото сна. Всё вчерашнее осталось в прошлом. Люди начинали заниматься своими делами.

Конечно, мой коллега был прав. Я и сам был полицейским, поэтому знал, как всё устроено.

Моя старшая дочь Джейми записалась в Лондоне в секцию плавания. Она регулярно ранним утром ездит туда на занятия, и в то время как я нехотя отправлялся в клинику, моя жена вместе с тремя нашими дочерями совершала путешествие в столицу и обратно длиной в сто двадцать с небольшим километров, отвозя Джейми в секцию, а младших детей в школу.