На самом-то деле, конечно, я знал свою силу лучше, чем кто-либо еще, но я не собирался спорить.

Царь был лишь на несколько месяцев старше меня, так что в этом он был на моей стороне. Теперь, вспоминая о тех временах, я думаю, что и у него была парочка учителей, против смерти которых он не стал бы возражать.

Шею Лина, кости его черепа и челюсть обследовал лекарь. Смертоносная лира, в целом не пострадавшая, была предъявлена в качестве вещественного доказательства, и все мы торжественно и мрачно смотрели на нее.

Снова шепоток советника, и царь произнес свой приговор. То, что меня так скоропостижно оправдали, было отчасти потому, что царь хотел сохранить такого верного сподвижника, как военачальник Амфитрион. Помогло и то, что у Лина оставались лишь дальние родственники, да и жили они далеко, так что его смерть не нанесла оскорбления какому-нибудь важному лицу. К тому же его надменное поведение привело к тому, что некоторые горожане даже радовались его смерти.

Хотя меня и оправдали, я был полностью согласен с тем, что на время мне надо уехать. Через месяц мне должно было стукнуть шестнадцать, и для войны я считался еще слишком юным. Царь посоветовал отослать меня пасти стада – так часто поступали с отпрысками знатных семей, когда с ними становилось трудно управляться. Когда мы выходили из дворца, мой законник сказал мне на ухо, что моя ссылка в пастухи продлится не менее года, а скорее всего даже два или три. Но нет никаких причин не посещать временами родной дом, поскольку никаких запретов на этот счет мне положено не было.

Когда после суда мы вернулись домой, мать была в слезах, хотя вряд ли она могла надеяться на более мягкий приговор. Амфитрион хмурился, как обычно, и говорил мало.

Мой законник, как и большинство взрослых мужчин, был ветераном. Он качал головой и говорил:

– Кроме того, любой молодой человек, тем более сын военачальника, который на самую малую муштру отвечает ударом кулака и ломает шею командиру, в армии добра не принесет.

Итак, меня объявили невиновным и в то же время огласили мой приговор, поскольку он как раз и был следствием моей невиновности. Приняв с благодарностью царское слово и узнав день, в который мне следовало отбыть, весь дом облегченно вздохнул. Я редко видел Мегану, и мне кажется, она нарочно держалась подальше от меня, но останься мы наедине, я вряд ли бы нашел, что ей сказать. То, что все, даже моя мать, в последние мои дни дома не обращали на меня внимания, вовсе не удручало меня – чем меньше в моем состоянии ко мне приставали, тем лучше.

Но прежде, чем я повернулся к дому спиной и отправился учиться пасти скот, я с большим упорством, чем прежде, решил разобраться с неясностями в моем происхождении. Я выждал, когда у Алкмены найдется четверть часа для меня, и подошел к ней, когда она сидела одна и читала или, может, пряла или ткала.

Мне показалось недобрым предзнаменованием то, что наша встреча произошла в том самом дворе, где я убил Лина, но я не мог тянуть дольше.

– Мать?

Она несколько неохотно подняла взгляд своих чудесных глаз.

– Что, Геракл?

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне правду о змеях.

Повисло долгое молчание, в течение которого моя мать не смотрела на меня, нервно дергая свою работу. Думаю, пару стежков она пропустила. Затем, наконец, она снова подняла глаза и спросила:

– О каких змеях?

Поскольку я просто молча стоял, сцепив руки за спиной, она снова надолго замолчала, потом вздохнула и сказала:

– Ты же слышал рассказы.

Конечно, я из года в год слушал приукрашенные обрывочные истории от слуг, от товарищей по игре с тех самых пор, как стал вообще понимать слова, но я все равно продолжал молчать.

Наконец она сдалась, отложила в сторону ткань. Сложив на коленях ухоженные руки, она сказала:

– Конечно, ты слышал. Ладно, наверное, нам с отцом следовало рассказать тебе правду гораздо раньше.

Истории, которые я слышал всю свою жизнь, были, конечно, не только о змеях.

«Нам с отцом? – подумал я. – Я никогда не видел лица моего настоящего отца, не слышал его голоса». Но я молчал. Я хотел узнать все по порядку и теперь, похоже, я наконец узнаю правду хотя бы о змеях.

Мать снова вздохнула и замолчала. Затем она начала рассказ.

– Это случилось в этом самом доме, – она повернула голову, – там, где сейчас моя рабочая комната. Там прежде была твоя детская. Каким-то образом в дом заползли две змеи. Тебе тогда было не более десяти месяцев.

– Как они заползли в дом, мать?

– Мы так и не смогли понять. Все двери были заперты – по крайней мере, слуги клянутся в этом. Конечно, водостоки оставались, но змеи были слишком большими. Когда они уже были мертвы, слуги измерили их. Одна была целых восемь футов длиной, другая почти десять. – И она снова повторила: – Тебе было всего десять месяцев.

– Их наслал на меня какой-то враг? Или это была случайность?

– Не знаю, – она покачала головой и вздохнула. – Нет, это не совсем правда. С самого начала я была уверена, что в этом есть что-то неестественное. Мы так и не поняли причины этого события. Но ведь у каждого события должна быть причина.

– А вы не пытались ее искать?

– Некоторое время пытались. Я советовалась с провидцами, но они ничего не могли мне сказать.

– А с Тиресием?

– Нет, – покачала она головой. – Я предложила обратиться к царскому прорицателю, но твой отец не захотел.

– Ты хочешь сказать – Амфитрион не захотел.

– Я так и сказала.

– Он мой отец?

Моя мать молчала.

Немного подождав, я спросил:

– Какой породы были змеи?

– Мне кажется, что это были не обычные змеи, а чудовища. Все же, наверное, это были гадюки. Я никогда особенно в змеях не разбиралась, но не сомневаюсь, что те были ядовитыми. Потом я видела их клыкастые головы. – Лицо Алкмены по-прежнему оставалось почти спокойным, но она издала горлом какой-то непонятный звук. – Один из магов отсек им головы, чтобы потом использовать их в своих обрядах, но он так ничего и не нашел.

– Расскажи мне, что в точности произошло, – настаивал я.

Моя мать громко и болезненно вздохнула – такой знакомый звук.

– Несомненно, что змеи приползли именно за тобой. В этой же комнате был ребенок служанки, тоже младенец, девочка, но они не обратили на нее никакого внимания. Колыбелька девочки была прямо у них на пути, но они проползли мимо, прямо к тебе. Мы видели оставленный ими слизистый след. След не простых змей, а чудовищ. Но ты как-то умудрился схватить по змее в каждую ручку, прямо за головой, словно ты знал, где их надо хватать. – Она закинула голову и закрыла глаза. – Змеи быстро не умирают, и они все еще извивались, когда мы услышали шум и прибежали в комнату. Твои кулачки были еще слишком маленькими, чтобы обхватить змеиное тело, но когда мы попытались отнять у тебя змей, мы увидели, как глубоко твои пальчики впились в тело змеи, продавили чешую и мясо и сломали кости.