Ну ладно, попробую еще разок. Распластавшись на полу, прижимаясь грудью к холодному бетону, я нажимал, давил, заталкивал, пока у меня глаза на лоб не полезли и не стало трудно дышать, но все без толку. Это меня доконало. Хватит! Надо просто сказать ему.

Перекатившись на спину, я, пыхтя, смотрел на него снизу вверх в ожидании, когда ко мне вернется голос. Я скажу: «Лорд Халтон, мы попусту теряем время. Случай безнадежный. Сейчас я вернусь домой, а утром сразу позвоню на бойню». Сбежать! Такая заманчивая мысль. Ведь, возможно, я смогу поспать еще часок в теплой постели с Хелен. Роковые фразы уже были готовы сорваться с моего языка, когда щуплый пэр посмотрел на меня умоляюще, как будто зная, что он сейчас услышит. И попытался улыбнуться, тревожно переводя взгляд с меня на свинью и снова на меня. Тихое страдальческое похрюкивание напомнило мне, что все это касается не только меня.

Я ничего не сказал, а снова лег на грудь, уперся ступнями в загородку и вновь начал толкать и нажимать. Не знаю, сколько времени я пролежал так, надавливая, и расслабляясь, и снова надавливая. Я охал, стонал, а пот ручейками струился у меня по спине. Маркиз молчал, но я знал, что он внимательно следит за каждым моим движением, потому что время от времени мне приходилось смахивать с матки пару-другую спичек.

Затем – казалось, без всякой причины – груда в моих объятиях внезапно словно бы стала поменьше. Я злобно на нее уставился. Но сомнений не было – она стала вдвое меньше! Я судорожно вздохнул, и у меня вырвался хриплый крик:

– Черт! По-моему, она вправляется!

Видимо, лорд Халтон как раз набивал трубку, потому что я услышал придушенное: «Что… что… это же чудесно!» – и на меня посыпались хлопья табака.

Да-да! Собрав остатки энергии для последнего гигантского усилия, я сдул пол-унции табачных хлопьев со слизистой матки, и, словно по мановению волшебной палочки, огромный орган практически беспрепятственно исчез из виду. Я не верил собственным глазам, такое это было великолепное, просто завораживающее зрелище. Моя рука немедленно последовала туда же по самое плечо, пока я лихорадочно вращал кистью, но наконец оба рога заняли свое законное положение. Окончательно убедившись, что все в полном порядке, я несколько минут пролежал, не вытаскивая руки и уткнувшись лбом в пол. Смутно сквозь пелену глубочайшей усталости я слышал возгласы лорда Халтона:

– Молодчага! Черт побери, просто чудо! Ах молодчага! – Он прямо-таки приплясывал от восторга.

И тут меня вновь охватил ужас. А что, если она снова вывалится? Я быстро схватил иглу, кетгут и начал накладывать швы на вульву.

– Ну-ка, подержите! – рявкнул я и сунул ему ножницы.

Накладывать швы с помощью лорда Халтона оказалось не так просто. Я совал ему то иглу, то ножницы, затем властно требовал их, что вызывало некоторое смятение. Дважды он подавал мне трубку, чтобы обрезать кетгут, а один раз оказалось, что в тусклом свете я пытаюсь вдеть кетгут в ежик для чистки трубки. Его сиятельство тоже страдал: иногда до меня доносились придушенные проклятия, когда он в очередной раз укалывался об иглу.

Однако наконец все завершилось. Я с трудом поднялся на ноги и прислонился к стене. Челюсть у меня отвисла, пот заливал глаза.

Маленький пэр с сочувствием и тревогой смотрел на мои бессильно повисшие руки, на запекшуюся кровь и засохшую грязь на моей груди.

– Хэрриот, дорогой мой, вы совсем вымотались, старина! И свалитесь с пневмонией или еще с чем-нибудь, если будете и дальше стоять тут полуголым. Вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Вот что: почиститесь, оденьтесь, а я сбегаю в дом за чем-нибудь таким. – И он торопливо вышел из свинарника.

Ноющие мышцы почти мне не подчинялись, пока я намыливался, вытирался и натягивал рубашку. Застегивая ремешок часов на запястье, я увидел, что уже начало восьмого. Со двора доносились голоса работников, приступавших к своим утренним занятиям.

Я застегивал пиджак, когда маркиз вернулся. Он нес поднос с пинтовой кружкой дымящегося кофе и двумя толстыми ломтями хлеба с медом. Он поставил поднос на тючок соломы, придвинул перевернутое ведро вместо стула, а затем вскочил на бочку с отрубями и уселся на ней, точно эльф на мухоморе, обхватив руками колени и глядя на меня с радостным предвкушением.

– Слуги еще спят, старина, – сказал он. – Так что я сам приготовил вам перекусить.

Я опустился на ведро и глотнул кофе. Он был черный, обжигающий, крепкий, как удар галловейского бычка, и огнем разлился по моему измученному телу. Потом я вгрызся в ломоть домашней выпечки, густо намазанный собственным маслом под толстым слоем верескового меда из длинного ряда ульев, которые я так часто видел у верхнего края пустоши. Я жевал, благоговейно закрыв глаза, а потом снова взял пинтовую кружку и поглядел на фигурку, увенчивавшую бочку с отрубями.

– Дозволено ли мне сказать, сэр, что это подлинный пир. Ничего вкуснее я не едал.

Его лицо озарила восторженная улыбка.

– Ну-у… прах его побери, вы правда так думаете? Я рад. А вы замечательно поработали, мой милый. Даже выразить не могу, как я вам благодарен.

Я упоенно откусывал, жевал и запивал, чувствуя, как ко мне возвращаются силы, и тут он с тревогой заглянул в закуток.

– Хэрриот… эти швы. Не нравится мне их вид.

– Почему? – сказал я. – Это просто предосторожность. Можете сами снять их через два-три дня.

– Прекрасно! Но они не оставят раны? Лучше бы их смазать чем-нибудь.

Я чуть не подавился. Ну вот опять! Для полного счастья ему не хватало только пропамидина.

– Да, старина, надо наложить немножко этого прип… пром… Тысяча дьяволов! Ну никак… – Он откинул голову и испустил громовой зов: – Чарли!

Чарли появился в дверях и прикоснулся к шляпе.

– Доброе утро, милорд.

– Доброе утро, Чарли. Приглядите, чтобы свинью помазали этим замечательным кремом. Как, черт побери, он называется?

Чарли сглотнул и расправил плечи.

– Пропопамид, милорд.

В полном восторге маленький пэр вскинул руки.

– Ну конечно же! Пропопамид! Просто не знаю, запомню ли я когда-нибудь это чертово название! – Он с восхищением посмотрел на своего старшего работника. – Чарли, а вы вот так сразу… Просто не понимаю, как это у вас получается.

Чарли слегка поклонился в знак благодарности.

Лорд Халтон обернулся ко мне.

– У вас ведь найдется для нас немного пропопамида, Хэрриот?

– Конечно, – ответил я. – По-моему, у меня есть тюбик-другой в машине.

Восседая на ведре в смешанном благоухании свиньи, отрубей и кофе, я почти физически ощущал накатывающиеся на меня волны ублаготворенности. Его сиятельство был явно на седьмом небе от всего, что произошло, Чарли улыбался той улыбкой превосходства, которая всегда появлялась на его губах, после того как он демонстрировал свое умение выговаривать заветное слово, ну а я все больше погружался в бездумную эйфорию.