Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, из корпуса выбралась. Теперь бы пробиться через охрану, сидящую в сторожке на воротах. Как назло, ни одной идеи! Но тут сторож вышел из сторожки и не торопясь направился в сторону корпусов. Прячась за сугробами, я рванула к сторожке.
Наружная дверь оказалась закрытой на щеколду – не проблема. И вот я на свободе!
Странно, что побег мой ещё никого не всполошил – кругом видеокамеры. Но, видимо, заболтавшиеся между собой охранники не слишком-то следят за происходящим на мониторах.
По прикатанной снежной дороге, я помчалась через лес туда, где гремела поездами железная дорога.
Интересно, заметили мой побег в санатории?
Станция оказалась совсем недалеко: через пять минут я была уже там. На путях стояла электричка. Подсадив какую-то старушку, я прошла в вагон.
Поезд тронулся, а я, наконец-то, смогла выдохнуть. И тут-то выяснилось, что у меня нет денег! Они лежали в куртке, в плотно застегивающемся кармане. Потеряться не могли.
Вадик! Вот почему он оставил меня в покое – думал, что без денег я не убегу! Наивный! Что же мне делать-то? Ведь меня ссадят с поезда и вернут обратно в санаторий! И я не доберусь до мамы. И не спасу папу. Слёзы хлынули из глаз. Я даже не сразу почувствовала, как кто-то положил мне руку на плечо. Оглянувшись, увидела ту самую старушку: «Что случилось, деточка?».
– Я, я деньги потеряла. Меня теперь ссадят с поезда, а моей маме так плохо… Я еду к ней!
И тут я заревела в голос.
– Ну, ничего-ничего. Не волнуйся. Доедешь ты до своей мамочки! Где она живёт-то?
Я назвала город.
– Это недалеко. Старушка задумалась: « Восемь остановок, по-моему».
Подошедшему контролёру она показала свой билет и сказала: « Внученька чуть не опоздала на поезд, в кассу не успела. Можно ей оплатить проезд здесь?». Контролёр побурчал, но протянутые старушкой деньги взял. Взамен выдал бумажный талончик и посоветовал впредь так больше не делать.
Старушка спросила меня: «Часто ли я езжу по железной дороге, вот так, одна?» Я честно призналась, что впервые в жизни. Потом добавила: «Я даже не знала, куда идёт этот поезд…». Старушка округлила глаза, но ничего не сказала.
Постепенно и незаметно для себя, я рассказала ей всю историю. Она слушала молча. Только качала всё время головой. И тут вагонный динамик что-то хрипло пробурчал. Старушка засуетилась, стала собирать свои баулы: «У тебя всё получится, деточка. Удачи!»
Я помогла ей спуститься из вагона, а потом смотрела из окна, как запыхавшаяся женщина, что-то быстро говоря, берёт её вещи. Вновь захотелось плакать, но за окном показались пригороды. Поезд остановился, и вагон сразу стал маленьким и тесным – столько набилось народу.
***
С вокзала домой я шла почти час. Пришла уже в кромешной темноте. Ключи, как ни странно, оказались в кармане. Я открыла дверь. В коридор вышла всклоченная, пошатывающаяся женщина. И голосом мамы, правда, слабым и больным, спросила: «Саша, это ты?»
– Ма-ам?
Мама пошатнулась и стала сползать по стенке.
– Мама-мамочка, что с тобой?
Спрятав лицо в колени, мама прошептала: « Из-за тебя Саша погибнет».
– Не погибнет, мам! Я завтра пойду к этим бандитам, и они вернут папу.
Мама молчала.
Я кое-как дотащила её до постели. Укрыла. Она спала, тихонько постанывая. Видимо действовали лекарства.
В тёмной квартире стало совсем тихо. И страшно. Выходить из родительской спальни, идти через кромешную тьму коридора в свою комнату? Ну, уж нет!
Я тихонько сняла куртку, притулилась на краешке папиной половины кровати. Раздеваться до конца и забираться под одеяло почему-то не захотелось. Укрылась своей же курткой.
***
Уже засыпая, услышала какой-то странный шум в квартире. Сквозь стекло двери замелькал свет фонарика. Не помня себя, я скатилась вниз под кровать. Дверь открылась, чьи-то ботинки протопали мимо меня к маме.
– Где твоя рыжая стерва? Мама что-то невнятно пробурчала. Раздался звонкий шлепок оплеухи. Мама заплакала. Я перестала дышать, боясь нечаянно себя выдать. Из коридора раздался шёпот: «В квартире её нет!»
– От этой тоже ничего не добьёшься. Пойдём!
– А если что…
– Ничего она не вспомнит. Наркоманка.
Вскоре в квартире вновь стало темно и тихо. Только раздавались мамины стоны и всхлипывания. Я тихонько выползла из-под кровати и ползком же отправилась к двери. На ощупь нашла в темноте ботинки, надела куртку и вышла в тёмный подъезд. Спустившись до второго этажа, услышала тихий разговор внизу: «Там в квартире собака, шум поднимется. Может выцепим завтра на улице?»
Это они о квартире Вадика! У них у одних в подъезде есть собака – пудель Гриша. Что делать? От страха отнялись ноги и я, уже привычным способом – ползком, переместилась глубже в тень за мусоропроводом. Голоса стихли и по лестнице зашуршали тихие шаги. Прошли мимо, поднялись выше и за одной из дверей раздался звонкий лай. Гриня знает шаги всех обитателей подъезда и их друзей и не лает, но стоит появиться чужаку – держись! Весь дом узнает о твоём появлении.
Не дожидаясь возвращения бандитов, я осторожно начала спускаться вниз. Дверь, подпёртая коробкой, противно пикала. Я без усилий протиснулась в щель и вышла на улицу. Из подъезда послышалась громкая ругань. Стало ясно, что те мужчины сейчас выйдут.
Ой! Что делать-то? Метнулась к стоящим во дворе машинам. Присела за одной из них. Отсутствие шапки и варежек немедленно почувствовалось – уши и руки стали замерзать. Машинально нажала на ручку дверцы машины, около которой спряталась. Дверца подалась, я залезла вовнутрь и устроилась на заднем сиденье – в машине хоть ветра нет, и с улицы меня не видно. Как оказалось, спряталась я вовремя – из подъездных дверей вышли двое мужчин и направились прямо к стоянке. Я сползла с сиденья и сжалась в комочек на полу. Быстрые шаги прохрустели по снегу, передние двери машины распахнулись, и я оказалась придавлена подавшимся назад сиденьем. Туша, приземлившаяся на него, продавила не только сиденье, но и казалось, вся машинка просела в ужасе. Второй бандит плюхнулся на пассажирское сиденье.
Машина завелась и дребезжа тронулась. Вот это я попала, так попала! Только бы никому из бандитов не приспичило оглянуться назад!
***
Сколько мы ехали – не скажу. Как мне показалось, часа три – не меньше. У меня затекло всё тело. Ноги отмёрзли напрочь. Каждая кочка отдавалась болью в скрюченном теле. При этом я не то чтобы шевельнуться –
