– А потому, что он для тебя велик!

Клод продолжал брюзжать, но я ему напомнил, что мы выполняем задание и сейчас не время спорить. Пожав плечами, он сел на свой велосипед. Минут через пятнадцать мы уже вовсю крутили педали, мчась вдоль заброшенной железной дороги к бывшему вокзальчику Лубера.

Эмиль открыл нам дверь.

– Глянь-ка на эти велики, Эмиль!

Эмиль нахмурился, как будто вовсе не рад был нас видеть, но впустил в дом. Ян, высокий стройный парень, с улыбкой оглядел нас. В комнате был и Жак, он поздравил нас обоих, но, взглянув на ярко-красный велосипед, который я выбрал, расхохотался.

– Ладно, Шарль их перекрасит до неузнаваемости, - сказал он, заливаясь смехом.

Я не мог понять, что тут такого забавного, да и Эмиль, судя по его мрачному виду, тоже.

По лестнице спустился человек в майке, это и был обитатель вокзальчика; так я впервые встретился с "умельцем" бригады. Он разбирал и собирал велосипеды, изготавливал бомбы для подрыва поездов, учил товарищей выводить из строя кабины самолетов, которые собирали на местных заводах и перевозили на платформах, объяснял, как подрезать стяжки крыльев у бомбардировщиков, чтобы по прибытии в Германию гитлеровские машины не скоро поднялись в воздух. Я обязательно должен рассказать тебе о Шарле, нашем товарище, который потерял все передние зубы, воюя в Испании, побывал в стольких странах, что спутал все их языки и изобрел свой собственный, такой причудливый, что его никто толком не понимал. Я просто обязан рассказать тебе о Шарле, потому что, если бы не он, мы никогда не совершили бы всего, что нам предстояло совершить в ближайшие месяцы.

А сегодня, в этой комнате старого заброшенного вокзала, нам всем кому семнадцать, кому двадцать лет, мы скоро будем воевать, и Жак, несмотря на его недавний взрыв смеха при виде моего красного велосипеда, выглядит встревоженным. Я очень скоро пойму причину его тревоги.

В дверь стучат, это пришла Катрин. Она очень красивая, Катрин, и, судя по взгляду, которым она обменивается с Яном, могу поклясться, что между ними что-то есть, хоть это и невозможно. Правило номер один: никаких любовных историй, когда работаешь в подполье, в Сопротивлении, - так объяснил нам Ян, инструктируя, как себя вести. Это слишком опасно: если тебя арестуют, есть риск, что ты заговоришь, чтобы спасти того или ту, кого любишь. "Закон бойца Сопротивления - не иметь привязанностей", - сказал Ян. Однако сам он привязан к каждому из нас, уж это-то я сразу почуял. Мой братишка ничего не слушает, он жадно поедает омлет Шарля; мне кажется, если я его не остановлю, он и вилку проглотит. Я вижу, как он косится на сковороду; Шарль тоже это заметил, он встает и с улыбкой подкладывает ему добавку. Что и говорить, омлет у Шарля - просто объедение, особенно для наших, так долго пустовавших желудков. Шарль разводит огород позади своего вокзала, а кроме того, держит трех кур и даже кроликов. Он у нас садовник, иными словами, это его прикрытие, и местные жители очень его любят, несмотря на кошмарный иностранный акцент. Он раздает им выращенный салат. И потом, огород вносит хоть какие-то краски в унылый пейзаж, за что окружающие тоже любят этого самодеятельного колориста, даже с его кошмарным иностранным акцентом.

Ян говорит спокойно и размеренно. Он ненамного старше меня, но уже производит впечатление зрелого мужчины, его невозмутимость вызывает уважение. Все, что он говорит, приводит нас в трепет, у него какая-то необычная аура. Рассказы Яна звучат пугающе, когда он описывает акции, совершенные Марселем Лангером и ведущими членами бригады. Вот уже год, как они действуют в районе Тулузы - Марсель, Ян, Шарль и Хосе Линарес. Двенадцать месяцев борьбы, в течение которых они забросали гранатами пирующих нацистских офицеров, подожгли баржу, битком набитую бочками с бензином, спалили гараж с немецкими грузовиками. На их счету столько подобных операций, что за один вечер и не перечислить; рассказы Яна звучат пугающе, и тем не менее от него веет теплом, которого нам всем, осиротевшим детям, так сейчас не хватает.

Ян умолк: Катрин вернулась из города с новостями о Марселе, командире бригады. Он сидит в тюрьме Сен-Мишель.

Марселя арестовали из-за нелепой случайности. Он поехал на вокзал Сент-Ань, чтобы забрать чемодан, который везла одна из девушек бригады. В чемодане лежала взрывчатка - капсулы аблонита диаметром двадцать четыре миллиметра и брусочки динамита. Эти бруски, по шестьдесят граммов каждый, несколько испанских шахтеров, сочувствующих Сопротивлению, стащили с карьеров Полиль, где они работали.

Операцию по передаче чемодана организовал Хосе Линарес. Он запретил Марселю ехать за посылкой на маленьком поезде, курсировавшем между пиренейскими городками; девушка и один его испанский приятель сами съездили в Люшон за чемоданом, который предстояло передать Марселю в Сент-Ань. Сент-Ань напоминал скорее полустанок, чем настоящую станцию. В этом деревенском захолустье, ничуть не похожем на город, на перроне людей было раз-два и обчелся; Марсель ждал у турникета между платформой и выходом в город. Двое жандармов совершали обход перрона, высматривая пассажиров, везущих съестные припасы для местного черного рынка. Когда девушка вышла из вагона, она встретилась взглядом с жандармом, решила, что он в чем-то ее заподозрил, попятилась и, конечно, привлекла к себе его внимание. Марсель понял, что сейчас ее будут обыскивать, решительно направился в ее сторону, сделал ей знак подойти к дверце, выхватил у нее из рук чемодан и шепотом приказал исчезнуть. Жандарм, пристально наблюдавший за этой сценой, бросился к Марселю. Когда он велел ему открыть чемодан, Марсель ответил, что у него нет ключа. Жандарм велел ему следовать за ним, и тогда Марсель сказал, что это посылка для людей из Сопротивления и что они обязаны его пропустить.

Жандарм ему не поверил, и Марселя доставили в центральный комиссариат полиции. Рапорт, напечатанный на машинке, гласил, что на вокзале Сент-Ань был задержан террорист, имевший при себе шестьдесят брусков динамита.

Это было дело чрезвычайной важности. Им занялся некий комиссар по фамилии Коссье, и в течение нескольких дней Марселя пытали, добиваясь признаний. Он не назвал ни одного имени, ни одного адреса. Усердный комиссар Коссье отправился в Лион для консультации с вышестоящими чинами. Наконец-то французской полиции и гестапо достался показательный случай - иностранец с чемоданом динамита, да еще вдобавок еврей и коммунист - словом, образцовый террорист, наглядный пример, с помощью которого они надеялись подавить у населения всякое желание сопротивляться властям.

Когда обвинение было сформулировано, Марсель предстал перед чрезвычайной судебной комиссией Тулузы. Заместитель генерального прокурора Лепинас, человек крайне правых убеждений, ярый антикоммунист и сторонник вишистского режима, должен был стать идеальным обвинителем, на преданность которого правительство маршала вполне могло рассчитывать. При нем закон будет приведен в действие без всяких поблажек, без учета смягчающих обстоятельств, без ссылок на исторический контекст. Получив это назначение, Лепинас, лопаясь от гордости, поклялся себе, что добьется у суда смертной казни для Марселя.