– Слушай, – он с таинственным видом огляделся по сторонам, – хочешь, я тебе кое-что покажу?

– Что? Здесь где-то спрятаны сокровища? Зловещая пещера и в ней клад? – лёгкая ирония наряду с любопытством проскользнули в словах друга.

– Может, и так, – улыбнулся Санька, – иди за мной, – он мотнул головой в сторону рощи и пошёл вперёд. Прошка за ним.

Пробираясь сквозь колючие заросли и цепляя на штанины кругляши репейника, друзья зашагали по едва заметной тропинке и минут через десять вышли на небольшую поляну. С одной стороны она была закрыта от посторонних глаз рощей, с другой заканчивалась высоченной кручей. На самом краю обрыва в окружении высоких трав клонилась к земле ивушка. Солнце рассеивало сквозь ажур белоснежных облаков мягкий свет, в тихом полуденном воздухе сухо трещали кузнечики, терпко пахло полынью, чабрецом и кипреем.

Прошка огляделся и прошептал: – Красиво-то как!

Санька улыбнулся и подтолкнул друга к обрыву.

– Не туда смотришь, глянь!

Тот сделал несколько шагов и, остановившись на самом краю, восхищённо вскрикнул:

– Ох, ничего себе! Фантастика! Какая высотища-а – облака можно рукой достать! Слушай, а поле так похоже на море – трава от ветра гнётся, как волна бежит, и птицы мечутся, словно перед штормом. Он прислушался и изумлённо добавил: – Мне кажется, я даже слышу шум прибоя!

Санька рассмеялся, вспомнив, как сам спрашивал у отца, откуда этот шум.

– Это река под обрывом делает крутой поворот, и волна бьётся о берег.

Прошка посмотрел вниз и оглянулся на друга:

– Супер! Как ты нашёл такое классное место?

– Отец показал, когда я был совсем маленьким. Только нет его больше.

– Как нет? Умер, что ли?

– Да ты что! Просто в город уехал. Давно. Мама говорит, бросил нас. Мы ему не нужны. Только я думаю, что нужны были. Он из-за денег ушёл. Их мама любит больше, чем отца и меня.

– Не ври! Так не бывает. Людей всегда любят больше, чем какие-то бумажки. Особенно родных!

– Ещё как бывает, – нахмурился Санька, пытаясь вспомнить, обманывал ли он когда-нибудь маму. Не обманывал. И добавил сердито: – Я никогда не вру! Правда сейчас, мне так кажется, маме жалко папу. Только не может она по-другому. Не было бы этих дурацких денег! А так – болото… – вспомнилось Саньке странное папино слово.

Прошка отошёл от обрыва и задумчиво посмотрел на друга:

– Да-а, без отца плохо. У меня знаешь, какой! О-го-го! Мама всё больше жалеет, делать ничего не даёт да кричит, когда папа заставляет. А по мне так лучше дрова с ним колоть да воду таскать из озера, чем дома сидеть. Мы и мастерим часто. Вчера кормушки делали для птиц, зимой-то голодно будет, а в них можно сыпать зерно и семечки!

Санька слушал друга и вспоминал отца. Ему тоже хотелось колоть с ним дрова, и строгать, и пилить. Ходить в лес, спорить и играть для него новую музыку – да мало ли интересных занятий можно найти, когда рядом отец!

Глаза защипало, и он отвернулся. Не хватало ещё, чтобы друг принял его за плаксу!

Но Прошка заметил и хлопнул по плечу:

– Сань, да брось ты! Хочешь, приходи к нам, будешь помогать.

– А можно?

Саньке вдруг захотелось подержать в руках молоток и услышать звонкий стук забиваемых в доску гвоздей, послушать, как вжикает пила. Мать не разрешала брать никакие инструменты – всё прятала в сарай и закрывала на замок. Как-то раз он попросил молоток, хотел сколотить вертушку на крышу, но она сказала, что у него руки, как крюки и если не прибьёт пальцы, то потеряет нужную в доме вещь. С тех пор Санька и не просил.

Прошка рассмеялся: – Не можно, а нужно! Знаешь, мама и в городе всё время приглашала моих друзей в гости. Любит печь всякие вкусности и угощать людей. Подружки её придут, сидят чинно-мирно, боятся съесть лишний кусочек, так и остаются пироги да пышки. А нашей маме это не нравится.

Зато, когда приходят, то есть приходили раньше пацаны, все её вкусности сметали за раз, да нахваливали. Мамка и рада, а папа говорит, что она у нас такая хвастунишка!

В голосе послышались снисходительные нотки, и Санька с завистью посмотрел на друга. Его мама готовила и пекла тоже часто, но гостей у них не бывало, если только бабушка забежит, да дед приковыляет посмотреть, не надо ли помочь по хозяйству. Никаких подруг, которые чинно сидели бы на кухне и распивали с мамой чаи, он не помнит. Правда, иногда заходила соседка, у которой «детей мал-мала-меньше». Мама давала ей снятое молоко и сыворотку и даже денег не брала, но и домой не приглашала.

Прошка всё говорил и говорил, но он почти не слушал друга. Ему вдруг стало грустно и немного обидно за свою семью, в которой всё не так, как у этого счастливого пацана. Тот, видимо, почувствовал, как неприятны другу разговоры о родителях, и замолчал.

«Чего разговорился? Сказал же человек, что у него нет отца!»

– Слушай, ты прости. Короче, приходи, когда захочешь! Ничего не бойся, предки у меня, знаешь, какие клёвые!

– Приду, – глухо сказал Санька, вытащил из кармана блестящий брусок и поднёс к губам. Затем глубоко вдохнул, и… – над обрывом послышался резкий вскрик, а затем полились жалобные стоны! Сначала Прошке показалось, что раненая птица рухнула камнем в воду. Он мельком глянул вниз, но тут же понял, что звуки издаёт эта штуковина в руке друга и изумлённо вытаращил глаза – как такое может быть? Он словно и сам падал вместе с раненой птицей! По спине побежали мурашки, но вот звуки изменились, и, прервав падение, птица снова взметнулась в небо. Прошка мельком глянул вверх, словно пытаясь разглядеть что-то в яркой синеве, но музыка резко оборвалась. Он, покрутил головой и в недоумении уставился на друга.

– На чём ты играл? Так кру-уто! Дай поглядеть?

– Держи.

Это была губная гармошка, которая уместилась на ладони. Прошка смотрел на неё и ничего не понимал. Однажды они с пацанами смотрели фильм о войне, и он видел подобную штуку у фрица. Тот пиликал на ней скрипуче и противно, и ему хотелось заткнуть уши. То был враг, и он люто ненавидел его за смерть, которую тот принёс на его землю. Но сейчас на ладони лежала точно такая же гармошка, ещё тёплая и влажная от Санькиных губ.

– Можно? – спросил он шёпотом. Санька молча кивнул.

Прошка набрал полную грудь воздуха и с силой выдохнул в маленькие отверстия. От неожиданности даже подпрыгнул – словно стадо слонов затрубило в уши! Он вздохнул и с уважением посмотрел на друга.

– Ну, ты и молоток!

А тот улыбался, глядя на удивлённого друга.

– Смотри ещё! – он раздвинул склонившиеся до земли ветки ивы и шагнул вперёд. Прошка за ним. Это был уютный шалаш, в середине которого из земли выпирали огромные корни. Два из них были приспособлены под лавочки, а на третьем прибита доска так, что получился аккуратный столик. На нём стояла бутылка с водой и свечка в полулитровой банке.