Один влиятельный банкир рассказывал своему приятелю о Лученко как о «чудесном» докторе, женщине, в буквальном смысле слова спасшей его жизнь. Ему поставили неправильный диагноз, он считал себя приговоренным к смерти, а доктор… Рассказ финансиста, человека сдержанного и в силу профессии подозрительного, изобиловал эпитетами «чудо», «легкая рука» и тому подобными.

А однажды к ней обратились за помощью, когда в семье «новых» хозяев жизни случилась страшная история. Гувернантка заперлась с ребенком в детской и, угрожая убить трехлетнего малыша, кричала, что она его настоящая мать. Она забаррикадировалась и требовала, чтобы родители отказались от малыша в ее пользу. Милиция с мегафоном накалила обстановку до такой степени, что гувернантка грозила зарезать ребенка ножом, если в ее распоряжение не будет предоставлена машина и ей не дадут возможность скрыться… Вот тогда к обезумевшим от страха родителям привезли Веру Алексеевну. Поразив всех, она, подобно Шахерезаде, уселась на ковер под замочной скважиной запертой детской и принялась рассказывать невменяемой женщине какие-то странные истории. Сидя под дверью комнаты, Вера сначала умело перевела крики и вопли похитительницы в русло разговора, а затем с невероятным участием и пониманием слушала ее жалобы. Почти три часа она контролировала положение, спасая ребенка от смерти. И когда похитительница разрешила доктору Лученко войти в комнату, ее обезвредили… Да, немало удивительных историй случалось в жизни Веры.

В год, когда взорвалась Чернобыльская АЭС, Вере исполнилось семнадцать лет. Ее подруга работала старшей пионервожатой в одной из киевских школ. Девушка попросила Веру помочь эвакуировать детей в не зараженные радиацией, чистые районы. Юная Вера охотно согласилась. Перед вступительными экзаменами в мединститут ей хотелось хоть недельку отдохнуть от учебников.

Поезд вез детей в пионерлагерь, в отдаленную безопасную область. Во всех одиннадцати вагонах, в каждом купе ехали дети. Разместить школьников вместе не удалось – в тот год все ринулись прочь из Киева, билетов не хватало. Кроме учителей, пионервожатых и Веры, детей сопровождали несколько активных родителей. Местом назначения был крохотный полустанок, где поезд стоял лишь три минуты, а дальше следовал в Ворошиловград.

Председательница родительского комитета попросила Веру пройтись по всем вагонам и напомнить детям, на какой станции выходить – ведь остановка поезда такая короткая, нужно приготовиться заранее. Вера отнеслась к поручению ответственно. Попросив еще двух родителей сопровождать ее, она отправилась по вагонам. Открывала двери купе и произносила только одну фразу: «Всем выйти из вагона на полустанке!» Когда поезд остановился, из вагона вышли не только дети, но и взрослые пассажиры, мирно ехавшие в Ворошиловград по своим делам. В общем, на полустанок высыпали все пассажиры поезда вместе с проводниками. Придя в чувство, пассажиры осознали себя стоя щими на платформе маленькой станции и изумились. А остановка-то всего три минуты! Дети смеялись до слез, наблюдая, как взрослые тетеньки и дядьки зайцами запрыгивают обратно в вагоны. Взрослые вслух удивлялись: «Почему мы все вышли на платформу?»

Не удивлялась только Вера. Она знала почему… Позже, закончив институт и став психиатром, она направила свои уникальные способности в медицинское русло, и все встало на свои места.

С тех пор она стала интересоваться любыми неординарными человеческими способностями. Читала и про Вольфа Мессинга, которого называли личным гипнотерапевтом Сталина, и про Константина Сараджева с его необыкновенным гениальным слухом. Его слуховая гиперсинестезия позволяла ему совершенно отчетливо слышать в октаве множество звуков. Мало того, он и вещи, и людей ощущал как набор диезов или бемолей. Например, тональность Анастасии Цветаевой, написавшей о нем книгу, определял как «ми шестнадцать диезов мажор» и еще удивлялся – ведь это же так ясно! Читала Вера и «Парфюмера» Зюскинда, где вундеркинд-нюхач вместо слов пользовался обонятельными впечатлениями. К возрасту, когда дети едва лепечут, он обонятельно полностью постиг мир, овладел огромным словарем, позволявшим ему составлять из запахов любое число новых фраз…

Свое слухо-видение доктор сама себе объясняла так: если изредка у человека может быть гипертрофированно развито одно из пяти чувств, то почему бы не быть у нее, у Веры, обостренно развитому пресловутому «шестому чувству» – то есть интуиции, предвидению?

На свете живет огромное количество дураков. Однако все они просто нобелевские лауреаты по сравнению с влюбленными. Если читатель этих строк с нами не согласен, значит временное помешательство, называемое любовью, с ним еще не случилось. Посидите пока тихо, в то время как розовощекий карапуз берет очередную стрелу из своего колчанчика. Постойте прямо, не дергайтесь, задержите дыхание, дайте ему прицелиться… Есть! Эрот, хулиганистый сынок Афродиты, богини любви и красоты, сделал контрольный выстрел прямо в ваше сердце.

Теперь поговорим о любовном безумии.

Вера и Андрей встретились на юге. Любовь накрыла их с головой, как гигантская волна накрывает серфингистов. Однако экстремалы-любители в конце концов выплывают. А наши герои остались там, внутри волны. Как и многие случайности, их встреча оказалась совсем не случайной – этих двоих как будто специально подготовили. Во всяком случае, с момента знакомства обоих не покидало ощущение неслучайности…

Андрей был уже около года официально свободен. Вера числилась замужем, но ее брак не просто трещал по швам, а уже давно расползся на лоскуты. Когда они встретились, пошловатое выражение «курортный роман» даже не пришло на ум. Просто южная ночь укутала их своим бархатным ультрамариновым одеялом, и они, как дети, укрылись им с макушкой, отгородились от всех. Любовь летела легким парусником по волнам, дни, напоенные солнцем и морем, мчались наперегонки. Желания угадывались, тела не хотели размыкаться, кровь в жилах текла одна на двоих, и казалось – это впервые.

В общем-то, ничего особенного не произошло, если не считать рождения маленькой вселенной, недоступной для остальных, зато бесконечной для двоих. Вселенной, где нет никакого ада, а только рай, где любовь содержится во всем, в каждом прикосновении и взгляде и даже в простом вопросе «Тебе кофе или чаю?»

Но когда отпуск закончился, они словно наткнулись на препятствие. Что дальше? Мужчина не хотел об этом задумываться, ему казалось естественным продолжать встречаться. Женщина не хотела навязываться, просто физически не могла сделать первый шаг.

И вот теперь они вернулись из Феодосии, вышли на перрон. Все дальнейшее было неясным. Он к себе, и она тоже? «Будь благодарна за мелькнувшую любовь!» – думала Вера… Но, вопреки всякой логике, постепенно закипала. Понимала, что это глупо, но не могла сдержать раздражение. Ну что он сидит и молчит? Почему медлит, почему не понимает, как он ей необходим?! Ведь это первая их разлука за последнее время! Предложил бы хоть что-то, хотя бы в кафе вечером встретиться, что ли. Поболтать. Если уж о большем сегодня и мечтать нельзя… Вот не буду руководить процессом, и точка. Из гордости.

«Неужели, собственно, это и все? – думала Вера. – А я несгибаемая и гордая. Значит, идти домой. И не дать себя поцеловать на прощание. Отмалчиваться, отсиживаться в своей комнате. Плакать тихонько. Стареть…»