— Мы не хотим причинить тебе вреда, — сказал молодой человек. — Но ты должен пойти со мной и моими братьями как наш пленник.

Дхри приложил палец к моим губам. По какой-то странной причине он сам хотел рассказать о моменте, который причинял ему боль и растравлял душу.

Даже находясь в смертельной опасности, Друпада не мог не восхититься молодым человеком — его хладнокровием, вежливостью, ловкими руками. Мимолетное тоскливое чувство возникло в нем: вот если бы он был моим сыном…

— Не говори так! — прервала я его гневно. — Ты лучший сын, какого мог бы пожелать отец. Не ты ли отдал всю свою жизнь, чтобы дать королю Друпаду все, что он пожелает — каким бы бессмысленным это ни было?

— Продолжим рассказ, — сказал он.

— Кто ты? — спросил Друпада. — И почему ты на меня напал, если между нами нет никакой вражды?

— Я Арьюна, сын покойного короля Панду, — сказал молодой человек. — Я захватил тебя в плен по повелению моего гуру.

— А кто твой гуру?

Лицо Арьюны засияло гордой любовью.

— Он величайший мастер военного искусства, — сказал он. — Он много лет учил нас, принцев. Теперь наше обучение закончено, и в качестве дакшина[2] он попросил нас взять тебя в плен. Ты должен знать его. Его имя Дрона.

Тут я остановилась, пытаясь представить себе тот момент. Как выглядел Арьюна? Как он двигался? Был ли он столь же красив, как и храбр? Кришна, с которым его связывали какие-то сложные родственные связи, время от времени говорил о его многочисленных совершенствах, возбуждая мой интерес. Хотя я никогда не призналась бы в этом Дхри (я чувствовала его невысказанную ревность), для меня Арьюна был самой волнующей частью истории.

Дхри хмуро толкнул меня локтем. Он хорошо умел читать мои мысли.

— Продолжай.

Царя заставили встать на колени перед брахманом.

Брахман сказал королю:

— Твоя земля и жизнь принадлежат мне. И кто из нас теперь нищий?

Царь сказал:

— Убей меня, но не смейся надо мной.

— Но я не хочу убивать тебя, — сказал брахман. — Я хочу быть твоим другом. И если ты сказал, что дружба возможна только между равными, то мне нужно королевство. Теперь я отдам тебе половину твоих земель. К югу от реки Ганг будешь править ты, север будет принадлежать мне. Ну, разве мы не равны теперь?

Брахман и царь обнялись. И гнев, который тлел все эти годы в Дроне, с одним выдохом покинул его тело в виде темного пара и оставил его в покое. Но царь увидел черное облачко и понял, что это. Он поспешно открыл рот и проглотил пар. Он согревал Друпаду всю оставшуюся жизнь.

Я надеялась, что Дхри этого будет достаточно, но он был похож на охотничью собаку, вцепившуюся кабану в горло.

— А что потом?

Внезапно я почувствовала себя усталой и подавленной. Я подумала, что не надо мне было выбирать эту историю. Каждый раз, когда я ее рассказывала, я все глубже вгоняла ее в плоть моего брата, ибо история обретает силу, когда ее пересказывают. Я углубляла его веру в неизбежность судьбы, которую он мог бы изменить и убить Дрону. Никто из нас не мог забыть об этом, будто о ссадине, которую ребенок ковыряет, пока она не начнет кровоточить.

— А потом в мир пришел ты, Дхри. Так то, что началось с молока, может закончиться кровью.

Это уже не входило в историю. Чья кровь, и когда, и сколько? Все это, однако, я узнаю гораздо позже.

— Как ты думаешь, на кого похож Дрона? — спросил Дхри.

Но я не имела понятия.

Годы спустя, после моей свадьбы, я встретила Дрону при дворе Кауравы. Он взял нас за руки — потому что Дхри тоже был со мной — своей твердой хваткой и посмотрел на нас из-под капюшона своими орлиными глазами. Он знал тогда о пророчествах. Все о них знали. И все же он сказал с большим почтением:

— Добро пожаловать, сын. Добро пожаловать, дочь.

У меня перехватило дыхание, и я не смогла ответить. Позади меня Дхри издал приглушенный звук. И я знала, что он видит то же, что вижу я: Дрона был точной копией нашего отца.

— А что собой представляет наш мир?

Принц стал перечислять:

— Сверху находятся небеса, где живет Индра и боги, сидящие вокруг его престола. Там, в центре семи миров, населенных небесными созданиями, лежит молочный океан, в котором спит Вишну, и просыпается только тогда, когда земля в очередной раз, сгорая, гибнет от неправедности. Под ними простирается наша земля, которая провалилась бы в великую пустоту, если бы она не держалась на капюшоне Шеши, тысячеглавого змея. Дальше под ней находится нижний мир, царство демонов, ненавидящих солнечный свет.

Учитель спросил:

— А откуда произошли четыре касты?

— Когда появилось Высшее Существо, брахманы родились из его головы, кшатрии — из рук, вайшьи — из бедер, а шудры — из ступней.

— И в чем тогда долг кшатрия?

— Царь-воин должен почитать мудрых людей, относиться к другим царям с уважением, как к равным, и править своим народом твердой, но милостивой рукой. На войне он должен быть яростным и бесстрашным до самой смерти, ибо воин, умерший на поле боя, отправляется на самое высокое небо. Он должен помочь каждому, кто ищет у него защиты, быть щедрым к нуждающимся, и держать данное слово, даже если это приведет его к гибели.

— И?..

Мой брат запнулся, и мне пришлось подсказать ему из-за занавески. «Праотцы», — шепнула я.

— И прежде всего, — вздохнул Дхри и продолжил: — он должен принести славу своим праотцам, отстаивая честь своей семьи.

Сквозь полупрозрачную занавеску я видела, что учитель хмурится. Священная нитка, висевшая на его костлявой груди, задрожала от волнения. Хотя он уже достиг многого и учил других, он был ненамного старше нас. Занавеска нужна была для того, чтобы я не смущала его, иначе он не смог бы учить.

— О великий принц, — сказал он, — извольте попросить вашу сестру, принцессу, воздержаться от подсказок. Она не поможет вам выучиться. Не будет же она сидеть позади вас в вашей колеснице на поле боя, когда вам понадобится вспомнить эти важные наставления? Возможно, было бы лучше, если бы она не сидела здесь во время ваших занятий.

Он все время пытался отговорить меня от присутствия у Дхри на уроках — и не он один. Сначала, несмотря на все мои мольбы, отец пытался запретить наши совместные занятия. Как можно, чтобы девчонку учили тому, что должно знать юноше? Никто из королевской семьи Панчаала никогда и не слыхал о таком! Только когда Кришна настоял на том, что пророчество, данное при моем рождении, требует, чтобы я получила образование сверх того, что обычно дается женщинам, и царский долг велит предоставить его мне, он с неохотой согласился. Даже Дхаи-ма, бывшая моей союзницей во многом другом, смотрела на эти уроки с опасением. Она жаловалась, что они делают меня слишком расчетливой и строптивой, слишком резкой в речах. Дхри тоже иногда сомневался, не учусь ли я тому, чему не следует, тем вещам, которые будут только мешать мне в моей женской жизни со всеми предписанными строгими правилами. Но я жаждала узнать об удивительном, таинственном мире, простиравшемся дальше, чем я могла вообразить, о мире разума и о том, что находится за его пределами. Поэтому я отказалась бросать уроки, невзирая ни на чье неодобрение.