Он вёл себя даже не вежливо — почтительно. И смотрел влюблёнными глазами. Вот смех. Женщины, бывает, солдат любят, а мужчины, оказывается, экстрим-операторов. Интересно, знает ли здесь кто-нибудь ещё о такой его склонности?

Я вымылась. Жаль, не было другой одежды. Сложись дело немного иначе, я бы сейчас у себя дома оттирала с кожи липкие слюни, шипя, что Аджи не нукта, а свинья…

Лэри вывел меня из подвала. В здании оказалось несколько этажей. Как они его построили, в оазисе рядом с землями ррит?! Пока мы шли по второму, кажется, этажу, с большими окнами, я поняла, что не ошиблась насчёт столовой. Здесь очень много людей. Слишком много для любой обыкновенной цели. Чем они, язви их, занимаются?

Лэри привёл меня в кабинет начальства. Большие окна на север, фронтирское солнце усмирено тонированными стёклами, добротная мебель — словно в офисе какой-нибудь фирмы в городе. Даже цветы в горшках стоят, правда, местные, а не земные. Из тех, что помельче и без запаха.

— Здравствуйте, — встав с кресла, сказал мне пожилой джентльмен располагающего вида. — Очень приятно повидать настоящего оператора.

Я решила сдержаться и не хамить ему. Безумно хотелось поинтересоваться, не для этого ли меня сюда приволокли.

— Генри Андерс, — представился он и неглубоко поклонился. Имя он произнёс на фронтирский манер, Хейнрри, с по-русски жёстким «р», и я подумала, что к слову «местер» нужно прибавлять именно его.

— Я бы снял шляпу перед дамой, — продолжал он тем временем, — но, увы, у меня её, как видите, нет. Меня здесь называют Док.

— Джанарна Лорцинг.

— Вам нет необходимости поддерживать эту легенду, — обаятельно улыбнулся старик. — Рад видеть вас, Янина Хенце. Мне очень понравился ваш теледебют, жаль, что вас не пригласили в кино.

С моим лицом только в кино играть…

— Пожалуйста, садитесь.

Хорошие какие кресла… низкие, глубокие, в рывок из них не уйдёшь, да и сразу видно, что у сидящего на уме. Инстинкт протестовал, но я заставила себя свободно разлечься в обтянутой мягкой кожей колыбельке.

— Хорошо, местер Хейнрри, — я медленно вдохнула и выдохнула. — Вам не нужно успокаивать мои нервы. Пожалуйста, перейдите к делу.

Он огорчённо склонил голову.

— Прошу прощения, местра, я, кажется, ввёл вас в заблуждение. В этом месте не я начальник, моё дело как раз и есть — разговоры, советы да проверка кое-каких гипотез. В будущем я ещё побеседую с вами и предложу несколько тестов…

Я тихо изумилась. Бред. Какие охотники, какой кемайл, тут психбольница на природе… В непосредственной близости к территории недавнего врага человечества номер один. Новый вид терапии… и от чего они собрались меня лечить?

— А о деле с вами сейчас поговорит настоящий владелец этого кабинета, — добродушно продолжал Андерс.

Вторая дверь, замаскированная под одну из украшавших стены цветных панелей, отошла в сторону.

Я подняла взгляд и поняла, что сейчас должна откинуть голову, прикрыть ресницами ослеплённые глаза и застонать от страсти.

Ибо передо мной возвышался Лучший Самец Человечества.

В нём было что-то около двух метров; встань я, то пришлась бы ему под мышку. Светлые волосы, не дурацкого золотого цвета, а сдержанно-русого, коротко остриженные, слегка вились на висках. Породистое лицо англосакса украшали чувственные губы и прозрачные злые глаза. По случаю фронтирской жары он был полуобнажён, и под золотистой кожей выпукло намечались мускулы, — мускулы бойца, а не накачанного манекенщика.

А вот на золотистой коже, поблёскивающей капельками пота, темнело нечто куда более интересное. И благодаря этому нечто я мгновенно узнала вошедшего, хотя ни полиция, ни разведка не могли идентифицировать его кличку и сопоставить с ней досье и фотографию.

— Вы местер Экмен? — мило спросила я. — Это вы носите ожерелье из клыков ррит?

Он улыбнулся мне с высот своего совершенства.

— Правда.

Голос у него оказался низкий, бархатный, с вибрацией. Я пришла в восхищение.

— А правда, что вы выламывали клыки у живых ррит? — я даже постаралась состроить ему глазки, насколько это позволяло моё лицо. — Говорят, у них воин после такого унижения должен покончить с собой.

— Я отучил их от этой привычки. — Лучший Самец излучал обаяние и феромоны. — Теперь они всего лишь дают клятву когда-нибудь украсить себя моими костями. Боюсь, у меня не хватит костей, чтобы украсить всех поклявшихся.

Интересно, что местер Хейнрри сидел в хозяйском кресле, но встать даже не подумал. «Настоящий владелец кабинета» стоял возле собственного стола по правую руку от психического деда и выглядел не то элитным секьюрити, не то — из-за голого торса, декорированного клыками — реинкарнацией Конан-варвара.

Бред какой-то.

— Я рада знакомству с таким незаурядным человеком, — выдавила я, уставившись в пол. — Но вы…

— Вы хотите узнать, зачем нам понадобились?

Я молча подняла на него глаза.

— Мы некоторое время продержим вас здесь. Месяц, три, сколько потребуется. Док говорит, не больше трёх. Ваш нукта не будет вас видеть. Думаю, вы лучше меня знаете, что случится.

Да. Я знаю.

Аджи действительно считает меня своей самкой. Почему-то кота, который считает своей самкой старую деву-хозяйку, никто не подозревает в стремлении произвести с ней потомство.

Все экстрим-операторы — женщины. Не только потому, что женщины психически устойчивей, а большая физическая сила оператору не нужна.

Когда нукта оказывается в незнакомом мире, один-одинёшенек из всего своего рода, у него включается программа воспроизводства. Стремление заселить новое пространство себе подобными. Нукта запасает внутри тела собственные молоки, а потом метаморфирует.

Самки же нукт, к сожалению, неприручаемы.

Конечно, новоявленная самка никогда бывшего хозяина не обидит. Но согласитесь, если вы женщина и отложили яйца, то у вас достаточно своих хлопот и забот помимо необходимости оберегать маленькую бесшёрстную обезьянку.

Аджи чует рядом с собой самку и его инстинкт молчит — ему нет нужды менять пол. Что самка не то что другого вида, но другого семейства, неважно — он так давно привык ко мне и так любит меня, что его зачаточный разум оказывается сильнее инстинкта.

Но когда он поверит, что меня нет…

— Зачем вам самка? — вполголоса спросила я.

— Не самка, — снисходительно улыбнулся красавец Экмен. — Потомство.

— Армия? — Иногда я бываю догадливой. — Армия, состоящая из живого оружия, так вы это себе представляете? Я не стану спрашивать, для кого, местер Экмен, вы не ответите. Но у вас не будет армии.

— Почему? — вкрадчиво поинтересовался Хейнрри, имея на редкость внимательный вид.