И на утро, мы нашли черного пса на пороге дома. Он был еще слаб, но следа от ран не осталось. Учитель был мной горд и не скрываясь сказал мне об этом. А к обеду, позвал меня на финальные испытания моего зелья, правда, сразу предупредил, что пойдем мы в лечебницу для малоимущих и лишенцев. Я согласилась пойти, даже не раздумывая.

Впоследствии, конечно, раз десять как минимум, пожалела о своем решении, но отступать не стала, даже когда учитель заметил мое бледное лицо и предложил отправить меня в комнату переходом. К давящей атмосфере привыкла быстрее всего, вскоре практически перестала обращать внимание на запахи и стоны, но гримасы страдания, боли и безнадежности, меня медленно убивали. К страданиям живых существ, привыкнуть невозможно. Радовало только одно, вскоре, полностью или частично, этих людей вылечат.

Я сжав зубы смотрела на этих страдающих и понимала, что могла оказаться на их месте. Ведь почти все здесь находящиеся были лишенцами. Да, не спорю, кто — то сам выбрал свою судьбу не желая обучаться магии, но кого — то заставили так, как хотели заставить меня.

— Не думай об этом, — тихо шепнул мне на ухо учитель и подтолкнул к неприметной двери. — Мы пришли, — улыбнулся мне и открыв дверь, пропустил меня вперед.

В маленькой комнатке находился мужчина в возрасте и три немощных старика. Учитель представил мне мужчину как своего хорошего знакомого и меня сразу же усадили на единственный стул. Оставшееся после лечения пса зелье, я отдала господину Доу, тот передал его хмурому мужчине и уже он сам вливал мое зелье восстановления троим старикам.

— Теперь идем домой и возвращаемся вечером, — приобнял меня за плечи учитель и я обняв его в ответ, уткнулась носом в его грудь, с удовольствием вдыхая едва ощутимый парфюм, который хоть немного перебивал смрад этого места.

А вечером, когда мы вернулись в ту самую комнату, на кроватях сидели три старика и с удовольствием уплетали еду. Уже сейчас было хорошо видно то, насколько им стало лучше, мало того что вылечились, так еще лет десять скинули.

Прежде хмурый мужчина, теперь был не на шутку взволнован и все рвался поговорить со мной, но этот момент я сразу обговорила с учителем. Я согласна была иногда помогать безнадежным больным, но не хотела, чтобы обо мне и о зелье восстановления узнали. Когда я отучусь, то обязательно его запатентую и буду продавать богачам, а на вырученные деньги, буду снова делать зелье и раздавать его беднякам. Но только не сейчас, когда я не способна защитить сама себя.

Когда мы вернулись домой, учитель ходил задумчивый, а я ему не мешала, пусть сам решает, пить зелье или нет. Последние три бутылька остались у меня и я отдам один господину Доу, когда он решится.

Решился он на утро следующего дня, но начал разговор совсем не с того, о чем я думала.

— Мне надо тебе кое в чем признаться, — услышала решительный голос учителя, еще даже не успев поздороваться.

Улыбка с моего лица сползала медленно и неохотно, но видя мрачное лицо учителя, мое утреннее, прекрасное настроение падало все ниже.

Спускаясь сегодня к завтраку, я была уверенна в том, что учитель попросит зелье восстановления еще до начала трапезы и он попросил, только не о том, о чем я думала…

— Вы не дадите мне учиться? — начала с самого страшного для себя.

Нет, ну, а что я еще должна была подумать, глядя на выражение лица учителя? Да ничего хорошего оно мне не предвещало!

Господин Доу отрицательно качнул головой и немного помолчав сказал:

— Завтра выезжаем в академию, как я тебе и обещал, твоему обучению никто не будет препятствовать.

— Наш брак не настоящий и это может вскрыться? — выдала очередное предположение.

— Брак самый настоящий и действительно не разрывный, — хмыкнул учитель уже куда веселее и с интересом уставился на меня.

Вот вечно он так! Все четыре года обучения на мне эксперименты ставит. Знает, насколько я любопытна и нетерпелива, и нагло меня дразнит. Вот и сейчас, сидит и ждет, какое нелепое предположение я выдам в этот раз.

— Вы все спланировали вместе с моими родителями, но потом передумали и решили меня спасти? — решила не разочаровывать учителя и с широкой улыбкой, выдала самое нелепое, что пришло мне в голову.

Вот лучше бы молчала!

Лицо учителя как — то неуловимо изменилось, нервно дернулся уголок глаза, а затем и уголки губ поползли вниз. Я почти попала в цель, так в чем же я ошиблась?

— Мы планировали, только совсем не то, о чем ты сейчас подумала, — начал учитель, но видя мое непонимающее лицо, замолчал.

— Я не хочу думать о вас плохо, — прошептала непослушными губами. — Вы никогда не обманывали, не делали мне зла. Вы меня всегда поддерживали, выслушивали, вы не могли меня предать! Вы…

— Тише, тише, — в считанные секунды учитель оказался рядом и крепко сжал в своих объятиях, а я словно утопающий, цеплялась за его одежду и не знала, что от меня останется, если учитель сейчас скажет, что все это время обманывал меня.

И пусть я не понимала и не видела никаких мотивов, я все еще помнила как больно терять семью и не хотела снова испытывать эти чувства.

— Ни я, ни родители тебя не предавали. Просто они оказались в затруднительном положении.

И я даже знала, что их затруднительное положение было напрямую связанно с деньгами, вернее их отсутствием. Слишком хорошо помнила, как в один из дней, к нам в дом пришли какие — то люди и мы, взяв немного вещей, уехали из большого дома, чтобы поселиться здесь, в маленьком. Если честно, мне здесь нравилось намного больше, да и по размером замок был не так уж и мал, естественно, если его не сравнивать с нашим домом в городе.

Спустя какое — то время у нас снова появилось много слуг, еды и платьев. А еще, примерно в это же время появился и Роберт.

— А вы решили меня спасти? — с надеждой посмотрела на единственного дорогого человека, который у меня остался.

— Я и твои родители.

Я после слов учителя только губы поджала. Не спорю, мне стало намного легче, когда я узнала, что родители просто играли роль и не хотели мне зла, знали, что господин Доу меня спасет. Но я все еще не могли понять и принять того, что они продали меня Роберту. Ведь когда они брали у него деньги, господина Доу еще не было, а значит, они готовы были продать свою дочь.

— Лучше бы мы жили не в таком большом доме, имели бы не так много одежды, не так часто устраивали приемы, — начала я говорить, смотря в окно, там, на улице светило солнце и спешили по своим делам люди. — Я бы с легкостью согласилась лишиться всех благ, чтобы остаться с родителями, они же решили лишиться меня, чтобы жить в относительной роскоши.

Учитель молчал, не спеша мне что — то доказывать и я была ему за это благодарна. Он признавал за мной право на собственное мнение, а быть может, его мнение по этому поводу было таким же?