что незазорно перед самим царем появится, а ещё хорошее вострое копьё и ружье. Поедешь со мной?

Загорелись глаза у Митьки, руки чешутся, отвечает:

— Поеду, Трофим Кузьмич.

— Ну тогда, завтра на рассвете жду тебя. Не опаздывай!

С вечера принялся собираться Митька, приметила Анна приготовления парня, говорит:

— Не ходи на охоту, Митя, чует моё сердце не ладное.

— Привезу добытого вепря, пусть царь подивится моей ловкости.

— Останься дома Митя. От этого Чернобрюхого доброго не дождешься, что-то злое он задумал.

— Как только стану настоящим боярином, отдаст тебя отец замуж за меня.

— Ладно, решил, стало быть, езжай. Но только прихвати с собой голубка из моей голубятни, если что-то с тобой приключится, выпусти его на волю, он вернётся, и я всё пойму.

Взял птицу Митька и упрятал под кафтан. Лишь только заря утренняя окрасила крыши домов, выехали всадники на охоту. И вскоре забрались в дикий лес, темно, даже солнышка не видать. Кругом болото топучее, ельники дремучие, не пройти не проехать ни пешему, ни конному. Тут почуяли собаки кабанов, и с лаем погнали их в самую чащобу, а охотники спешат за ними, не отстают. Долго пробирались всадники, да всё никак не подберутся к зверю. Остановились на лужке дух перевести, да нежданно, схватили Митьку слуги Чернобрюхова, связали ремнями крепкими и отвезли к старому дубу на поляне. Сунули парня в тесное дупло, а вход стальной решёткой загородили, и на прощанье сказали:

— Прости нас, крестьянский сын, но мы люди подневольные, нам, что повелели, то мы и сделали. Ослушаться не можем, Чернобрюхов с нами строг, почитай каждый божий день за чубы таскает.

— Воля ваша, вам с вашей совестью жить, а не мне.

На том и разошлись. Слуги отъехали по лесной тропинке, а Митька остался один. К вечеру, потихоньку-полегоньку, освободился он от пут, да сразу выпустил голубка на свободу, и молвил на прощанье:

— Лети птица вольная в небо ясное, поведай своей хозяйке о беде, что со мной приключилась.

Взмахнула сизокрылая птаха крылами и взмыла над деревьями, и прямиком в царские хоромы. Приметила голубку Анна и поняла, что что-то неладное стряслось с Митькой и бегом к батюшке. Выслушал отец дочку, взял сотню конных стрельцов и отправился в тёмный лес, куда Чернобрюхов приезжал на охоту.

Долго ли коротко пробирались они в темноте, наконец-то вышли на поляну и на краю решили заночевать. Смотрят крадётся мимо старого дуба стая волков, хотели было стрельцы пальнуть из пищалей по зверям, а царь смекнул в чём дело и говорит:

— Погодь-ка, посмотрим, как Митька будет выпутываться. Удалой долго не думает! А, то во дворце мы все герои, а вот в диком лесу…

***

Сидит Митька в дупле ни жив ни мертв, ожидает смерти. Идут мимо дуба серые волки, закричал им парень:

— Волки, перегрызите мою решётку, выпустите меня на волю.

Отвечают бирюки:

— Ты в нас острые стрелы посылал?

— Посылал.

— Вот теперь и кукуй.

Идут мимо дуба медведи, завопил парень:

— Лесные хозяева, вырвите мою решётку, выпустите меня на волю.

Отвечают топтыгины:

— Ты нас тяжелой дубиной по бокам лупил?

— Лупил.

— Вот теперь и кукуй.

Идут мимо дуба лоси, взмолился парень:

— Лоси, вырвите рогами мою решётку, отпустите меня на волю.

Отвечают лоси:

— Ты нас дубиной лупил да охаживал?

— Было дело.

— Вот теперь и кукуй.

Заснул Митька и снится ему отцовский дом, как мамка хлеб печёт. Слышит сквозь сон, кто-то стучит по решетке, открыл глаза и видит сама Кикимора к нему припёрлась — глаза выпученные, нос длинных, вся в грязи и в прошлогодней листве, сует в нему в дупло лохматые лапы.

— Возьми меня в жены Митинька, а я тебя на волю выпущу. Останешься со мной на болоте: ты будешь охотиться на зверей, а я пряжу стану прячь, детишками с тобой обзаведёмся.

— Уходи, Кикимора, ни в жизнь не быть, по-твоему. Лучше сгину в этом дереве!

— Ну, смотри крестьянский сын, как бы не пожалел. А коль передумаешь, то кликнешь меня, я тут недалече буду.

Ушла Кикимора, будто и не было. Больше так и не уснул Митька, а под утро густой туман окутал лес, слышит парень шаги — шлёп-шлёп, будто какой гусак шагает по мокрой траве. Глядит, то сам Водяной-Речной Хозяин вышагивает, да окладистой бородой трясёт, и прямо идёт к парню в гости и в лоб спрашивает:

— Ну, что крестьянский сын, желаешь на волю или нет?

— Кто ж на моём месте откажется, жить-то намного лучше, чем безвестно пропасть.

— А есть у тебя невеста-то?

— Невеста не невеста, а имеется красная девица, ждет меня домой, мы с ней надеялись, что и батюшка ее, позволит сыграть нам весёлую свадьбу, да видно не судьба.

— Хочешь выпущу тебя из этой западни?

— Так выпускай, батюшка водяной.

— А ты мне зарок дай, что коль родится у тебя первенец, ты его мне на вечно отдашь. Подумаешь какой пустяк, себе-то еще нарожаете!

— Уходи, Водяной, не быть никогда, по-твоему. Лучше пропаду в этом дереве!

— Смотри, как бы жалеть не пришлось. А коль надумаешь, то кликнешь меня, мне от тебя весточку непременно передадут.

Расхохотался Водяной, аж мурашки по коже побежали, да ушёл, будто и не было, только тина да ряска на решётке осталась.

По утру, стало проясняться, дымка ослабла и стало наконец-то видно деревья, глядит Митька, а из шумного осинника прёт к нему в гости напрямик сам лесной хозяин — Леший с зелёными волосами и в зипуне, обросшем мхом. Проверил решётку — надежна ли или болтается, убедившись в её крепости, только и брякнул:

— Будешь помирать, кафтан не порти, ещё пригодится.

— Хорошо, лесной дедушка.

— Мой филин за тобой приглядит.

Сделал в сторону шаг Леший и исчез, будто и не было никого, только зашумела листа в деревьях, словно вихорь пронесся. Издали донесся до Митьки только неведомый свист да хохот.

Опечалился парень, делать нечего, ведь подмоги небось не дождёшься. Стал звать Анну, да всё никак не откликается красна девица. Принялся призывать Козу-Золотые Рога, да всё никак не откликается коза-егоза. Взялся кликать ежиху, вскоре явилась колючка и говорит:

— Эка у нас с тобой дружба! Топором не разрубишь!

— Доброе братство милее богатства! Спаси меня, ежиха!

— Так, я не перегрызу железные прутья.

— Дай тогда хоть глоток водицы!

— Вот тебе подарочек от самой Козы-Золотые Рога.

— Что это за тряпица, саван?

— Эх, деревня, то дивная скатерть-самобранка.

Принял парень гостинец, развернул и попросил каши горшок, хлеба да кваса, тотчас явилась снедь. Откушал Митька и говорит:

— Благодарствую, да только