— Должен же быть какой-то другой выход, — проговорил Уоллингхем. — Не может быть, чтобы в Лондоне не нашлось еще одной богатой наследницы, которая ожидает чести быть представленной королеве!

— Если подобная особа существует, мы непременно о ней услышим, — заметил маркиз, — а уж княгиня Левина наверняка в курсе дела. Никогда не поверю, что какая-нибудь свежая новость лондонского света сможет миновать чуткое ухо нашей приятельницы.

— Может быть, спросить у нее? — предложил Перегрин.

— О нет! Ради всего святого! — испуганно воскликнул маркиз. — Я поклялся, что Бранскомб не женится на моей подопечной, но вам не хуже, чем мне, известно, что нет такой силы, которая помешала бы княгине передать ему мои слова. А тогда он станет добиваться своего еще настойчивее!

— Я не думаю, что на свете вообще существует какое-нибудь препятствие, непреодолимое для графа, — сказал Уоллингхем, — особенно если ему действительно нужны деньги. Пожалуй, кроме вас, никому и в голову не придет мешать ему!

— Может, я смогу убедить Мирабел не принимать его предложение?

— Это было бы неплохо, но вы прекрасно понимаете, что большая часть ваших родственников сочтет графа подходящей партией. Среди всех известных мне холостяков нашего круга нет никого, кто выдержал бы сравнение с Бранскомбом. За исключением вас, разумеется, но вы для этого случая вряд ли подходите.

— Вы, безусловно, правы. Я вообще пока не намерен жениться, а тем более на неоперившейся школьнице!

— Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, — резюмировал Уоллингхем. — Бранскомб в роли злодея или героя драмы — это как вам больше нравится — и юная героиня, прелестная и невинная, неопытная, ничего не знающая о жизни, в которую только-только вступает.

Перегрин произнес эту фразу с драматическим пафосом, ожидая, что маркиз рассмеется, но тот вдруг резко переспросил:

— Что, что вы сказали? Повторите!

— Что именно?

— То, что вы только что сказали. Вы подали мне неплохую идею!

— Я сказал: «Бранскомб…»

— Нет, не о нем. Что вы сказали о девушке?

— Я сказал: юная героиня, прелестная и невинная, неопытная… — медленно повторил Уоллингхем.

— Вот оно! — воскликнул маркиз. — Именно так! И Бранскомб никогда ее не видел!

— О чем вы?

— Это же очевидно! Все, что нам требуется, это найти юную, прелестную, невинную девушку, не искушенную в жизни, которую мы втайне воспитаем в «своей конюшне», чтобы подготовить ее к этим скачкам, в которых Бранскомб заранее считает себя победителем!

— Но кто сыграет эту роль? — спросил Уоллингхем.

— А в этом вся соль! — ответил маркиз. — Я скажу вам, кто сыграет эту роль.

Он помолчал немного, а затем продолжил, и в его голосе зазвучал металл:

— Бранскомб — сноб, и поэтому она должна явиться из трущоб; Бранскомб жаждет денег, и поэтому у нее не будет ни гроша; Бранскомб хочет жену аристократической крови, которой он мог бы гордиться, поэтому она будет безродной! Это преподаст ему урок, который он никогда не забудет — и я тоже!

— Поздравляю! — сказал Уоллингхем, как только лошади тронулись.

Маркиз, сосредоточенно правивший упряжкой, улыбнулся, и его друг понял, что все шло, как ожидалось.

Накануне вечером, прибыв в поместье Олчестера в Хартфордшире, они просидели за полночь, размышляя, где найти девушку, которая смогла бы ввести графа в заблуждение.

Перегрин сначала настаивал на том, что она должна быть актрисой, но маркиз решительно отверг эту мысль:

— Если она попытается играть, обман очень быстро обнаружится, а именно этого мы должны избежать любой ценой. Он должен жениться на фальшивой наследнице, а уж тогда мы раскроем ему правду и заставим выглядеть полным дураком.

— Пожалуй, — неохотно согласился Уоллингхем.

— И более того, — продолжал маркиз, — я не собираюсь давать повод обвинять меня в мошенничестве.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что девушка, которую я представлю Бранскомбу, на самом деле будет моей подопечной.

Уоллингхем изумленно посмотрел на него.

— Как вы собираетесь это устроить?

Губы маркиза скривились в презрительной усмешке.

— Если бы я жил на Востоке, я бы, безусловно, мог купить ее на невольничьем рынке, но, поскольку мы с вами в Англии, нужно получить право на устройство ее судьбы более деликатным способом.

— Надеюсь, вы не собираетесь воспользоваться услугами какой-нибудь старой ведьмы из тех, что заманивают деревенских девушек в публичные дома, а потом продают любителям юных девственниц?

— Я не собираюсь опускаться до подобной грязи, — резко возразил маркиз. — Но есть же на свете девушки, которые были бы рады получить богатого опекуна.

— Может, сироты?

— Вот и ответ на все наши вопросы! — воскликнул Олчестер. — Под моим покровительством находятся два сиротских приюта.

— Так давайте немедленно съездим туда, — предложил Уоллингхем. — И лучше, чтобы у девушки не было никаких родственников, которые могут внезапно объявиться и начать скандалить или шантажировать вас. Все должно сойти гладко.

— Сперва надо найти подходящую девушку, — напомнил маркиз, и по его улыбке Перегрин понял, что идея, которая пришла ему в голову, показалась его другу весьма недурной.

Всю дорогу до Олчестерского аббатства они не могли говорить ни о чем другом.

Родовое гнездо маркиза, построенное задолго до закрытия монастырей, было когда-то цистерцианским[5]аббатством и одним из самых прекрасных памятников архитектуры в Англии.

Позже основная часть его была превращена в удобный жилой дом, но изящные крытые аркады, большая трапезная и средневековая часовня сохранились.

Перегрину казалось, что в Олчестерском аббатстве царила какая-то особая атмосфера. Он никогда не решился бы сказать об этом самому Олчестеру, но про себя удивлялся, что святость этого места не заставляла маркиза быть чуть мягче и снисходительнее по отношению к миру, что лежал за стенами аббатства.

Более того, Уоллингхем не сомневался, что его друг намеревался в отношении Бранскомба повести себя так, чтобы подтвердить свою репутацию человека безжалостного, а порою — жестокого.

Но в конце концов Бранскомб, безусловно, заслужил то, что его ожидало.

Это подтверждалось и тем, что произошло перед самым их отъездом из Лондона. На следующее утро после обеда в честь победителя дерби маркизу сказали, что с ним хочет поговорить его жокей.