Дженна и Септимус свернули вправо и направились по следам. Когда-то, еще до пришествия Верховного хранителя во Дворец, Долгий променад был знаменит своими сокровищами: здесь стояли бесценные статуи, висели дорогие портьеры и разноцветные гобелены. Но сейчас променад был голой тенью себя прежнего. За десять лет своего правления Верховный хранитель поснимал самые ценные экземпляры и распродал, пустив деньги на богатые пиры. И теперь Дженне и Септимусу попались на пути лишь несколько старых портретов королев и принцесс, которые достали из подвала, и какие-то пустые деревянные сундуки со сломанными замками и погнутыми петлями. После трех королев, на вид довольно вздорных, а также какой-то косоглазой принцессы следы копыт резко сворачивали вправо и исчезали в широких створчатых дверях бальной залы. Двери остались нараспашку – и дети, недолго думая, шагнули внутрь. Но всадника нигде не было.

Септимус чуть слышно присвистнул:

– Какая огромная комната!

Бальная зала и впрямь была необъятной. Говорят, когда Дворец еще только строился, зала должна была вмещать все население Замка. Хотя это уже давно не было правдой, зала все равно оставалась самой большой комнатой. Потолок был высотой с целый дом, а огромные окна из маленьких цветных стеклышек тянулись от пола до потолка, и сквозь них на гладкий деревянный пол проливалась настоящая радуга. Нижние форточки были открыты навстречу жаркому летнему утру. Они выходили прямо на лужайки позади Дворца, которые, в свою очередь, спускались к реке.

– Ушел, – решила Дженна.

– Или исчез, – пробормотал Септимус. – Как сказал Старейшина, «черная лошадь и черный всадник».

– Не глупи, Сеп, он не это имел в виду, – возразила Дженна. – Насиделся у себя в Башне с чокнутой волшебницей и ее Тенью. Он просто выскочил через окно – смотри!

– Откуда ты знаешь? – не унимался Септимус, задетый ее словами.

– Знаю, – ответила Дженна и показала пальцем на кучу свежего лошадиного навоза на ступеньке.

Септимус скривился. Они осторожно вышли на террасу.

И в ту же минуту услышали вскрик Сары Хип.

– Всего-то послать одну крысу-почтальона! – со слезами на глазах говорила Сара спешившемуся черному всаднику, когда Дженна и Септимус подошли к калитке обнесенного стенами огорода.

Лица гостя они не видели. Он стоял как-то неловко, одной рукой придерживая лошадь, а другой похлопывая по спине Сару, обхватившую его за шею.

Рядом с ним Сара Хип казалась маленькой и хрупкой. Ее непослушные волосы были разбросаны по плечам, а длинная синяя туника из хлопка с золотой окантовкой на рукавах не могла скрыть того, как сильно похудела Сара со времени возвращения в Замок. Но при виде всадника в ее зеленых глазах засияло облегчение.

– Ну хоть одну весточку, только сказать, что ты жив! – пожурила его Сара. – Мне больше ничего не нужно. Нам больше ничего не нужно. Твой отец тоже весь извелся. Мы уж боялись, что никогда тебя не увидим… Ты исчез на целый год, и от тебя ни слуху ни духу. Ах ты, негодный мальчишка, Саймон!

– Я не мальчишка, мама. Я уже мужчина. Мне двадцать лет, или ты забыла?

Саймон Хип отстранился от Сары и шагнул назад, вдруг почувствовав чье-то присутствие. Он обернулся и не особенно обрадовался, увидев младшего брата и сводную сестричку, которые в нерешительности маячили в дверях. Саймон вновь повернулся к матери.

– Да я вам, собственно, и не нужен, – угрюмо заявил он. – Теперь-то ваш драгоценный седьмой сыночек нашелся. Тем более что о себе он успел позаботиться, став учеником Марсии – вместо меня.

– Саймон, не надо, – возразила Сара. – Давай не будем снова спорить об этом. Септимус у тебя ничего не отнял. Тебе никогда и не предлагали стать учеником.

– Но могли бы предложить. Если бы не появился этот выскочка.

– Саймон! Не смей так говорить о Септимусе! Он же твой брат!

– Неужели ты веришь тому, что увидела старая ведьма Зельда в грязной луже? Лично я – нет.

– И не говори так о своей двоюродной бабушке, Саймон! – понизив голос, сердито потребовала Сара. – Все равно я знаю: то, что я и все мы видели в пруду, – правда. Септимус мой сын. И твой брат. Пора бы уже к этому привыкнуть, Саймон.

Септимус отступил в тень дверного проема. Разговор расстроил его, хотя и не удивил. Он прекрасно помнил то, что Саймон сказал на ужине в честь ученика, когда они гостили у тетушки Зельды на Болотах Песчаного Тростника. В ту ночь произошло самое поразительное событие в жизни Септимуса, ведь он не только стал учеником Марсии, но и узнал, кто он на самом деле. Он – седьмой сын Сары и Сайласа Хипа. Но вскоре после полуночи, когда закончилось празднество, Саймон горячо поспорил со своими родителями. А потом взял лодку и в негодовании умчался куда-то в ночь. Сара была в ужасе (да и братик Нико тоже, ведь он только успел получить эту лодку в собственность). И с тех пор Саймон не появлялся. До сегодняшнего дня.

– Может, пойдем поздороваемся? – прошептала Дженна.

Септимус мотнул головой и попятился, отвечая на ходу:

– Иди, вряд ли он хочет меня видеть.

Оставшись в тени, Септимус смотрел, как Дженна осторожно пробирается между грядками с салатом, который растоптала лошадь старшего брата.

– Привет, Саймон, – робко улыбнулась Дженна.

– А, так и думал, что найду тебя здесь, в твоем Дворце. Доброе утро, ваше величество, – с легкой издевкой произнес Саймон, когда подошла сестра.

– Меня так еще не называют, Сай, – нерешительно возразила Дженна. – Я пока не королева.

– Хм, королева. А как мы потом заважничаем! Не будешь, наверное, даже разговаривать с нами, обычными, да, королева?

– Прекрати же, Саймон! – попросила Сара и вздохнула.

Он посмотрел на мать, потом на Дженну. В его раздраженном лице появилось что-то грозное, когда он обратил свой пристальный взор на распахнутую калитку, ведущую прочь из сада. Зеленовато-черные глаза вглядывались в красивую каменную кладку старинного Дворца и в безмятежные лужайки. Совсем не похоже на тот хаос, среди которого он вырос в окружении пяти младших братьев и маленькой Дженны, приемной дочери Хипов. Все это было настолько другим, что ему казалось, у него больше нет ничего общего со своей семьей. Особенно с Дженной, ведь она даже не одной с ним крови. Просто подкидыш, кукушонок. И как все кукушки, она захватила гнездо и разрушила его.

– Отлично, мама, – сурово проговорил Саймон. – Прекращу.

Сара нерешительно улыбнулась. Ее старшего сына было не узнать. Человек в черном плаще, стоявший перед ней, был каким-то чужим. И этот чужой совсем ей не нравился.

– Итак, – произнес Саймон, наигранно оживившись, – не хочет ли моя сестричка прокатиться на Громе?