Так ничего и не надумав, Анна Михайловна выключила свет, и легла спать. На диван, где два дня назад лежал кумир миллионов женщин Рустам Зарецкий.

***

Он похудел. Или это ей, выросшей на российских мелодрамах, хотелось так казаться… И тут же богатое воображение нарисовало в ее голове картину: вот его Барби, оказавшаяся полнейшей стервой, измывается над ним. Кричит, морит голодом, заставляет работать днями и ночами…

«Господи, ну какие же мы все бабы – дуры! Ведь не пятилетний же он ребенок!» – за свои глупые мысли Анне Михайловне опять стало перед собой стыдно. Наверняка ему что-то нужно от нее. Иначе – зачем он ее позвал?

– Зачем ты позвал меня, Вадик? – спросила она, усаживаясь за столик.

Ее бывший муж смотрел на нее удивленно, словно видел впервые. Таким же взглядом, каким вчера смотрел на нее физрук.

– Ты изменилась, Ань… – сказал он.

– Вадик, не тяни кота… за эти самые…

Вадим вдруг засмеялся. Как же ей не хватало вот этого его смеха!

– Ты же учительница! А выражаться стала как… Ань, я скучал!

Сердце ее начало обливаться кровью. Да что – обливаться! Оно тонуло и захлебывалось в крови!!!

– А Барби твоя как же… Не живешь, что ли с ней?

«Да что же со мной такое? Неужели, чтобы обрести стервозность, нужно всего лишь покраситься в блондинку?».

– Какая Барби? – не понял Вадим. – А, ты о Варе? Почему, мы живем… Но ведь мы же с тобой не чужие люди? Давай просто поужинаем. Как раньше…

А вот на этих словах Анна Михайловна рассмеялась в голос. Зловеще так рассмеялась… Станиславский бы сказал: «Верю!» и зааплодировал бы от восхищения.

– Вадим, я тебя сколько раз уговаривала в кафе сходить? А были мы здесь всего два раза. За десять лет. Один раз – когда ты предложение делал, и второй – когда за счет твоих друзей мы здесь сидели.

Внешне Анна Михайловна оставалась строгой. А вот внутри она таяла… Таяла… как снеговичок Олаф в мультике про «Холодное сердце» и, скорее всего, через минуту от нее бы остались лишь сапоги под столом и грязная лужица… в которую она бы растеклась от пары приторных слов ее бывшего мужа.

Если бы кто-то свыше не решил, наконец, устроить ее жизнь, и не преподнес бы ей аж четвертое предновогоднее чудо!

Четвертым предновогодним чудом оказалось то, что через два столика от них, в самом углу, на нее в упор глядел охотник за старинными комодами Данила, сидящий к ним лицом. Он кивнул заметившей его Анне Михайловне, а затем что-то сказал своим спутникам, от которых Анна видела лишь склонившиеся над тарелками затылки.

Первой повернулась Вера. Посмотрела сначала на Анну, затем – на Вадима. А затем, верно расценив ситуацию, приступила к решительным действиям, и с лицом командира, отправляющего солдата на сверхсекретное задание, что-то зашептала на ухо кумиру миллионов женщин – Рустаму Зарецкому.

– Аннушка! – Зарецкий поднялся из-за стола, и, распахнув руки, кинулся обнимать удивленную Анну Михайловну. – Дорогая, ну что же ты не сказала, что тоже придешь сюда. – Он поцеловал Анну в щеку, и, протянув руку Вадиму, представился: – Рустам Зарецкий, заслуженный артист России. Очень приятно. – Затем, не дожидаясь, пока Вадик придет в себя и представится, он обнял Анну и продолжил играть. – Аннушка, пойдем за наш столик, что же ты сидишь! Ты же находка, самородок, начинающая звезда. Тебе с нами надо сидеть! Вся съемочная группа тобой восхищалась… Честно тебе говорю! – Он вновь повернулся к Вадиму. – Извините, я заберу Аннушку. Я ее домой провожу, не волнуйтесь. Аня, ты же меня потом кофе напоишь? У тебя в тот раз такой кофе вкусный получился…

– Переигрываешь, Рустам, – скептически сказала Вера, когда они сели за столик. – Будь натуральнее, так сказать – ближе к народу!

– И ничего я не переигрываю, – обиделся Зарецкий. – Вон он на нее как смотрит!

Зарецкий был прав. Вадим действительно смотрел на нее, не сводя глаз!

***

Домой ее довез Данила. И даже проводил до двери подъезда. И Анна даже, поражаясь своей легкомысленности, хотела пригласить его на чашечку кофе. Но… Телефон в его кармане вдруг зазвонил, и он, улыбнувшись ей дежурной улыбкой, не прощаясь, пошел к своей машине.

А дома ее ждал сюрприз! Да еще какой…

То, что в ее отсутствие в квартире кто-то был, сегодня она заметила сразу. Поскольку вещи ее валялись абы как, и тот, кто здесь похозяйничал, явно не отличался аккуратностью. Половина ее одежды была свалена на пол. Вторая половина – грудой лежала на диване. Шкаф был пуст, и даже одним краем отодвинут от стены.

Комод тоже был пуст. К старым царапинам, которые Анна Михайловна за десять лет совместного с ним проживания, знала все наперечет, добавились новые. И сделаны они были Аниным кухонным ножом, который лежал тут же, на комоде.

Анна Михайловна грустно вздохнула, и села прямо на пол. Зажмурилась, пытаясь понять, что в этой ситуации раздражает ее больше всего. Можно было бы вызвать полицию. Но Анна Михайловна уже догадывалась, что из ее квартиры вряд ли что-то пропало. Да и чему пропадать? Ноутбук и телевизор – вот они, стоят себе на своих местах. Деньги все на карточке, у нее в кошельке. Одежда ее вряд ли кого-то заинтересует, потому как Анна Михайловна, как и большинство россиян, в редкие дни шопинга руководствовалась советом гениального Бродского – «Ты в коричневом пальто, я – исчадье распродаж». Вот таким исчадьем и была Анна. А мехов и бриллиантов у нее отродясь не было…

Анна Михайловна, пытаясь успокоиться, сделала три медленных глубоких вдоха и три медленных глубоких выдоха… Затем, не поверив мысли в своей голове, сделала еще три вдоха и выдоха… Да, сомнений быть не может! Этот неприятный, снившийся ей иногда в кошмарах запах, она не забудет никогда!!!

– Ну что ж… – сказала она сама себе. – Права Вера, и прав Рустам Зарецкий! А ты, Анна Михайловна, дура! Вот сейчас ты сходи покури, а потом будешь расплачиваться за свою глупость генеральной уборкой…

И когда уже она вышла на лестничную клетку, ее догадка подтвердилась на все сто процентов. Поскольку возле двери Ольги Гавриловны тоже отчетливо разносился тот же неприятный запах.

Запах духов ее кровопийцы-свекрови!

***

А следующее утро Анны Михайловны началось совсем неприятно. С того, что на лестничной клетке к ней подошел сосед Ваня.

В том,