– Мне не нужны деньги, – отмахнулся он. – Мне нужно то, что для тебя важно, то, с чем ты ни за что бы не расстался.

Нед поспешно кивнул:

– Хорошо, сидите здесь, а я…

– Не сейчас, – сказал Келл.

– А когда?

Келл пожал плечами:

– Когда-нибудь в ближайший месяц.

– Я что, должен сидеть здесь и ждать?

– Мне ты ничего не должен, – передернул плечами Келл. Он знал, что это жестоко, но хотел увидеть, как далеко готов зайти энтузиаст. Если Келл заглянет сюда почти через месяц и тот будет ждать, он отдаст ему мешочек земли. – А теперь выметайся.

Нед открыл рот, но тут же закрыл, вздохнул и молча побрел к выходу. По дороге он чуть не столкнулся с маленьким очкариком.

Келл вернул все еще парившую в воздухе косточку обратно в шкатулку. Очкарик между тем занял освободившееся место рядом с ним.

– Что произошло? – поинтересовался он.

– Ничего особенного, – ответил Келл.

– Это мне? – спросил человек, покосившись на шкатулку.

Келл кивнул и протянул ее коллекционеру. Джентльмен осторожно взял безделушку. Келл подождал, пока тот рассмотрит ее, а затем показал, как она работает. Коллекционер алчно на нее уставился.

– Прелестно, прелестно!

Очкарик порылся в кармане, достал что-то завернутое в носовой платок и с глухим стуком поставил на стойку. Келл развернул ткань и увидел блестящую серебряную шкатулку с миниатюрным рычажком сбоку.

Музыкальная шкатулка. Келл мысленно улыбнулся.

У них в Красном Лондоне тоже была музыка и музыкальные шкатулки, но они играли по волшебству, а не благодаря шестеренкам, и Келл поражался, сколько труда вложено в эти машинки. Серый мир в целом казался ему примитивным, но зато отсутствие магии подталкивало местных жителей к изобретательности. Взять хотя бы музыкальные шкатулки: какой замысловатый, но при этом изящный механизм! Сколько деталей и сколько работы ради одной короткой мелодии!

– Показать, как она работает? – предложил коллекционер.

Келл покачал головой.

– Нет, – тихо сказал он. – У меня уже есть такая, и не одна.

Человек насупился:

– Но вы ее возьмете?

Келл кивнул и бережно завернул шкатулку в платок.

– Не хотите послушать?

Послушать хотелось, но только не здесь – в этой грязной маленькой таверне, где не насладишься звуком. К тому же пора было домой.

Он оставил коллекционера за стойкой. Тот переворачивал игрушку и тряс, удивляясь, что, как ни старайся, ни вода, ни масло не выливаются – все элементы держатся на местах. Келл шагнул в темноту и направился к Темзе, прислушиваясь к городским звукам: грохоту экипажей и дальним вскрикам: иногда радостным, иногда отчаянным (впрочем, последние все равно не шли ни в какое сравнение с теми воплями боли и ужаса, которые оглашали Белый Лондон). Вскоре показалась река – черная полоска в темноте, а вдалеке зазвонили колокола восьми церквей.

Пора уходить.

Он добрался до магазина, который выходил к воде глухой кирпичной стеной, и, остановившись в тени, закатал рукав. Рука уже болела от первых двух порезов, но Келл вынул нож и сделал третий, обмакнул пальцы в кровь и приложил их к стене. Затем вытащил одну из висевших на шее монет – точно такой же лин, как тот, который он отдал старому королю, – и прижал к пятну крови на стене.

– Ну что ж, – сказал он. – Пойдем домой.

Он часто разговаривал с магией – не повелевал, а просто беседовал. Магия живая (это знает каждый), но для Келла она была как сестра, как друг. Магия – часть его самого, и временами ему казалось, что она понимает его: не только слова, но и чувства, и не только тогда, когда он к ней обращается, но всегда – в любую минуту.

Он ведь антари.

Голос антари слышит и кровь, и сама жизнь, и магия – высшая стихия, которая живет во всех и во всем, но не принадлежит никому.

Келл ощутил прикосновение магии. Кирпичная стена стала теплой и холодной одновременно. Он подождал, проверяя, не догадается ли магия сама, что ему нужно. Но нет, она ждала команды. Это к стихиям можно обращаться на любом языке, а магия антари – подлинная магия, магия крови – понимает только один язык. Келл крепче прижал ладонь.

– Ас Оренсе! – сказал он. «Откройся».

Магия услышала и повиновалась. Мир дрогнул, и Келл шагнул через дверь в темноту, отбросив Серый Лондон, как ненужный плащ.

I

– Санкт! – объявил Мортимер, раскрыв карту. На ней фигура со склоненной головой, скрытой капюшоном, держала руну. Мортимер довольно ухмыльнулся. Перси скривился и швырнул оставшиеся на руках карты рубашкой вверх. Мортимер, конечно, жульничал. Впрочем, Перси и сам мухлевал битый час, но так ни разу и не выиграл. Он с ворчанием придвинул свою ставку через узкий стол к груде монет, лежащей перед напарником. Мортимер собрал выигрыш и принялся тасовать колоду.

– Продолжим? – спросил он.

– Я – пас, – ответил Перси и встал: лязгнули металлические пластины нагрудной брони и ножных щитков, за спиной заструился плащ с красными и золотыми клиньями, расходившимися, подобно солнечным лучам.

– Ир час эра, – усмехнулся Мортимер, переходя с королевского английского на простонародный арнезийский язык.

– Я не злюсь, – буркнул Перси в ответ. – Просто на мели.

– Брось, – миролюбиво сказал Мортимер. – В третий раз точно повезет.

– Мне надо отлить. – Перси поправил короткий меч на боку.

– Ну иди.

Перси замер и огляделся: нет ли чего подозрительного. Но ничего подозрительного в зале, полном разнообразных красивых вещиц, не обнаружилось. Тут были королевские портреты, награды, несколько столов, за одним из которых они играли, а в самом конце зала – богато украшенные двустворчатые двери из вишневого дерева. На них была вырезана эмблема Арнеса – чаша и восходящее солнце. Желобки залиты расплавленным золотом, а над эмблемой светилась золотая же буква «Р».

Двери вели в покои принца Ри, а Мортимер и Перси – личная охрана наследника престола – их стерегли.

Ри нравился Перси. Конечно, он был избалован, как все принцы (по крайней мере, Перси так казалось, хотя других принцев он пока не видел), но зато добродушен и ничуть не строг к собственной охране. Да он сам подарил Перси колоду карт – красивых, с позолоченными краями! И порой после ночной попойки принц переходил со своего напыщенного английского на народный язык (его арнезийский был безупречен) и запросто с ними беседовал. Казалось даже, Ри было неловко оттого, что страже приходится нести караул у него под дверью, как будто у них не было дел поинтереснее. Впрочем, на службе у принца от охраны требовалось не столько мастерство в обращении с оружием, сколько умение держать язык за зубами.