— Не берет, зараза! Фон сильный! Погоди, я спущусь!

— Не надо! — крикнули снизу. — Тут тесно очень! Со стволом хрен развернешься! Я один как-нибудь…

— Может, тебе пса сгрузить?

— Нет! Тут крысы… Щас, я быстро пройду до дырки, и обратно… Коридор узкий… — Голос Абрама постепенно глох, видимо, он сейчас медленно продвигался в глубь подвала — опасливо прижимаясь к стене, освещая дорогу наплечным и подствольным фонарями и обильно потея. Шериф отошел от люка и направился к Джону, который лежал рядом в сугробе, облизывая громадную сосульку. Проходя мимо Бенни, Шериф так наподдал ему плечом, что сенс пошатнулся и ухватился за стену.

— Не надо так, — сказал Бенни Китайцу, потирая ушибленное Шерифом бедро. — Я же сказал: в подвале чисто. Дырка не дышит. Я ее чувствую, она не сместилась и вообще больше не откроется. Тварь прошла в нее и заперла за собой. Они же понимают, что мы ее найдем и заглушим…

— Переломи обрез, — сказал Китаец. — И не хнычь, борода. В нашем деле сенс — как сапер, два раза не ошибается. Тебе повезло, что все остались целы. А то бы ты сидел теперь в поликлинике и лечил бабушек от гипертонии. И морда у тебя была бы… очень побитая.

Бенни сдвинул рычаг, и стволы обреза раскрылись, заблестев латунью гильз.

— Мне можно верить, — с нажимом сказал он. — Я ведь даже не ошибся… Я просто недоглядел. И это было далеко. Я дырки чую метров за пятьдесят, не больше. А потом, так раньше никогда не было — чтобы в одном углу дырка и в другом — тоже дырка…

— Такого, как сегодня, тоже раньше не было, — отрезал Китаец. На Бенни он вообще не смотрел, а наблюдал, как Шериф стоит над Джоном и жадно глядит на сосульку, которая с каждым взмахом длиннющего языка становится все тоньше. Рация Китайца время от времени задушенно хрюкала — вероятно, Абрам матерится там, в подвале, во весь голос. Подвал длинный и тесный. И, конечно же, никого там нет. Но Бенни нужно проучить. Китаец вспомнил, что случилось три дня назад в ТОМ подвале, и поежился. «Если бы не псы… Если бы не их чутье — или что-то большее, пришедшее с опытом, что ставит наших собак почти в один ряд с сенсами, — это был бы конец. Может, именно нас с Абрамом ловили бы сейчас по подвалам, синюшно-бледных, безглазых, несущих смерть… Бенни недоглядел. А если бы мы недоглядели? Псы лежали бы в могилах в Лагере. Мастер поставил бы два креста: «Джон III» и «Шериф». А у нас с Абрамом не было бы даже могил…»

Китаец повернулся лицом во двор. Грузовик с надписью «ТЕХПОМОЩЬ» на борту кунга стоит с погашенными огнями. Кучума уже упаковали в пластиковый мешок. Мастер и Доктор присели на корточки над аптечкой и что-то внимательно разглядывают. Руку, наверное, которую Кучум отгрыз у твари. В глубине двора с пульсатором наперевес застыл Боцман, напряженный и злой, готовый стрелять, — несет службу. А вот его Сильвер явно забавляется — толкает хозяина лапой, давай, мол, папа, играть. Он-то точно знает, что ни одной твари поблизости нет и стоять на шухере совершенно ни к чему. Мастер это тоже знает. Но Боцман наказан и теперь честно отрабатывает, что положено. В Школе взыскания налагаются редко, а уж в «группе Два» — и подавно. Даже сегодня Боцмана наказали по совокупности — и за прошлый раз, и за позапрошлый. Устали все зверски и обленились поэтому. Еще месяц назад здесь, во дворе, был бы чистый муравейник. А теперь хоть не смотри. Во всей зоне расчистки четыре охотника, убитый горем сенс, два трусливых фельдшера и пять собак, из которых одна — труп. Техников не считаем, они в бою никакие. Доктора беречь надо. Бардак. У Мастера челка — как у бобтейла, аж глаз не видно. Красавец мужик, но за собой не следит вообще. Третий месяц подстричься не успевает. Плохо он, видите ли, не хочет, а хорошо — времени нет, потому что гораздо важнее отоспаться и водки попить. Саймон стал на себя не похож. Зигмунд считает, что Саймон заболел. «Нужно что-то делать, — подумал Китаец, — иначе скоро нам каюк. Я чувствую, что надвигается беда, но пока не знаю, как ее предотвратить. Вечером Мастера вызывают в Штаб. Хорошо бы потом с ним поговорить. Но что я конкретно ему скажу? Что мне страшно?..»

В арке заурчало — во двор протискивалась необъятная корма «Рэйндж Ровера». Фельдшеры с натугой поволокли к ней мешок с телом Кучума. Бенни сидел у люка с обрезом на коленях, курил и наблюдал, как фельдшеры пытаются затолкать мешок в багажное отделение, из машины на них злобно скалится Хасан, а Саймон, протолкавшись между стеной и машиной, шипит сквозь зубы: «Легче, легче, мать вашу, людей небось так не кантуете…» Фельдшеры сдавленными голосами бормочут, что человека-то они давно пополам сложили бы, а Кучум — не собака, а лошадь какая-то, и Саймон уже примеривается дать ближнему из них в лоб, но тут появляется Карма, которая, как всегда, пришла разбираться и наводить порядок, и мешок вдруг оказывается в машине, а фельдшеры — посреди двора. Саймон, отдуваясь, захлопывает дверь и сигналит Мастеру рукой. Мастер кивает, и Саймон исчезает в арке. Через три часа он будет в Лагере, и Кучума похоронят со всеми соответствующими почестями. Бенни поднял глаза на Китайца. Китаец пристально сверху вниз рассматривал сенса, и Бенни весь съежился — такая волна ненависти обрушилась на него.

— За что ты меня так не любишь? — с трудом выдавил из себя Бенни. И тут же понял, что знает ответ.

— Ты ведь нас чуть не угробил, — сказал Китаец ласково. — Ты ведь, сука такая, чуть было нас не похоронил…

— О, господи… — пробормотал Бенни и отвернулся. — Ты хочешь, чтобы я подал рапорт?

— Не знаю, — сказал Китаец. — Но мы вряд ли теперь сможем работать с тобой в одной смене. В принципе я знаю, что ты не виноват. Но кто же тогда виноват, бляха-муха? Ты меня понимаешь?

Бенни прикурил новую сигарету от окурка.

— Твари, — сказал он. — Твари виноваты. Они всегда на шаг впереди. Не дают нам ни дня передышки. Я тебя понимаю. Я тебя еще и чувствую, не забывай. Я, конечно, сенс дерьмовый, но все-таки я сенс. Я попрошу Мастера перевести мою бригаду в другую смену. Но он этого, кажется, не хочет.

— Мастер умный, — сказал Китаец. — У-у-умный. Но тут он здорово рискует.

— Зато он точно рассчитал, что теперь, работая с тобой, я ни за что не ошибусь. Никогда.

— Поглядим. — Китаец помолчал. — Я Мастеру не скажу, конечно, что ты сегодня пьяный. И Абрам не скажет. Мы тебя, ясное дело, ни хрена не чувствуем, но зато мы тебя понимаем.

— Спасибо… — прошептал Бенни.

Безучастно стоявший в стороне Шериф неожиданно встрепенулся и, отчаянно молотя хвостом воздух и приседая на задние лапы, прыгнул к люку. Он даже полез было внутрь и при этом врезал Бенни хвостом по физиономии. Бенни не удержался на корточках и боком опрокинулся в сугроб. Шериф тихо завывал. Китаец осторожно пнул его в бедро, но пес не унимался.

— Пятый, я Шестой! — заорали снизу. — Хмырей зови! Ну, там и едрена катакомба! Кабеля метров сто нужно!

— Понял, понял! — крикнул в люк Китаец. — Тут у псины твоей припадок! Дорогу загораживает и песни воет!