И так до бесконечности?!

Похоже, что да. Во всяком случае, если «картофель» относится к женскому полу. Иногда это сквозило в подтексте, иногда мне говорили прямым текстом. Но все, услышанное мной, сводилось к одному: «Женщина обязана произвести ребенка на свет, во что бы то ни стало! У тебя нет детей — ты ущербна! Исключений, поблажек, смягчающих обстоятельств не может быть, потому что не может быть! Коли физически ты способна, а фактически тебе есть от кого, вопрос хочешь ты того или нет — даже не обсуждается…»

Все мои попытки рационально осмыслить: готова ли я; хочу ли вообще детей и, коли да, стоит ли заводить их вначале брака; могу ли я позволить себе это в финансовом плане; как совместить материнство с работой — воспринимались, как детский лепет. «Рожай и не думай», «Бог дает ребенка, Бог дает на ребенка», «Мужчина в жизни женщины — не самое главное».

Сначала я не верила ушам. Потом впала в ступор. Я не подозревала, что мир думает ТАК! И понятия не имела насколько распространено это мнение… Твое личное счастье, твой любимый мужчина, твои мысли и чувства, образование, знания, труд, успехи, достижения, все твое «я» — вдруг оказываются не весящими ни единого грамма, стоит поставить на другую чашу весов «Женщина обязана произвести»! Вся твоя личность сжимается вдруг до размеров одной яйцеклетки. И реальная угроза потери работы (в случае незапланированного ухода в декрет) плюс гарантированный финансовый кризис (поскольку потеря дохода накладывается на невыплаченный в банке кредит) — с легкостью признаются миром неважными. Ты, главное, рожай! А там, либо выплывешь (сотни дам совмещают кредиты и карьеру с детьми!), либо не выплывешь (ничего, ребенок — важней!).

Когда-то я участвовала в ток-шоу, посвященном теме абортов. Оговорюсь: я не вижу в них позитива. «Но», — сказала я, — «если, произведя ребенка на свет, девушка теряет все: дом, семью, жилье, институт, заработок, и остается одна, не зная, выживет она или нет… Я признаю за ней право выбрать не чужую, а собственную жизнь! Мало ли женщин кончали с собой только потому, что не могли сделать аборт, а рождение младенца и личная смерть были для них равнозначны». В ответ меня обозвали эгоисткой.

Так же меня называют и теперь, оттого что размышляя о будущих чадах, я соглашаюсь пожертвовать ради них фигурой и формой груди, временем и бессонными ночами, деньгами и силами… Но в категорической форме отказываюсь принимать право одной человеческой жизни полностью перечеркнуть жизнь другую. Равно как и точку зрения: женщина должна согласиться на это, не думая! Даже думать: «А что ж тогда будет со мной?» — кощунство!

Недавно киевский психолог Назип Хамитов сказал: по его мнению, дама стала свободной не в тот день, когда получила права голосовать на политических выборах, а когда впервые получила возможность пользоваться противозачаточными средствами. «Подумай», — призвал он меня, — «как они жили раньше. Жена совершенно не могла регулировать этот процесс. Была перманентно беременной. Рожала раз в полтора года. Имела 10–15 детей. И, хотела того или нет, была намертво привязана к дому и мужу».

Логично! Пока у прекрасной половины не было выбора: «Рожать или не рожать в грядущем году?», вопрос о равных правах с мужчинами и не стоял. Вступив в брак в восемнадцать, женщины тратили остаток жизни на деторождение. И какой им был смысл добиваться введенья законов, позволяющих дамам учиться в университетах и заниматься самостоятельной деятельностью, если они попросту не имели возможности сим правом воспользоваться?

Но и сейчас, когда наша способность учиться, трудиться и преобразовывать мир наравне с мужами вроде бы не подлежит никакому сомнению, мир по-прежнему убежден: женщина существует исключительно для того, чтоб рожать! К бездетным одиночкам не пристают (их молча жалеют). Но едва ты заключаешь официальный союз, из небытия всплывает древняя схема: «Ты замужем? Ну так давай, давай! Какая работа-учеба? Роди, поймешь, в чем смысл жизни…»

Это мужчины существуют для того, чтобы изобретать лекарство от рака, занимать посты премьер-министров, предотвращать катастрофы. Но если завтра дама-ученый произнесет крамольную фразу: «Лично для меня изобрести средство от рака и спасти миллионы людей важнее, чем родить ребенка», — ее предадут анафеме! Или будут жалеть: «Несчастная. Не понимает своего счастья».

Итог, на мой взгляд, ужасен: нынче, как и сто лет тому, мир упрямо не признает за женщиной права на иной смысл жизни, чем дети!

За годы революционной борьбы феминистки выправили все юридические законы, ущемляющие наши честь и достоинство. Но нравственные законы общества остались неизменными. За всю свою профессиональную жизнь я ни разу не сталкивалась с дискриминацией по половому признаку и искреннее верила в равноправие… До тех пор, пока не вышла замуж и не поняла: в личной сфере окружающие признают за мной меньше прав, чем за кошкой.

Да, да! Ведь на вопрос: «В чем смысл существования кошек?» — большинство даст ответ «В том, чтоб ловить мышей». Киска (точно так же, как кот!) избавляет мир от грызунов, самка дельфина спасает людей, пчела опыляет цветы… Все они, помимо продолжения рода, исполняют большое, архиважное дело! Они — да. А женщина — нет! Мир высокомерно отмахивается от всех ее дел, считая их пустяками, отмахивается от нее самой, убеждая:

«Ты должна пожертвовать всем. Думать о твоем праве на выбор — уже эгоизм! Все твои мечты, надежды, устремления, желания, счастье, любовь — ерунда, в сравнении с ребенком». И, таким образом, ставит ее на ступень ниже кошки, аккурат, на уровень картошки, задача которой — саморазрушение, ради потомства.

Почему?!!

Может, дело в том, что законы о равенстве, кажущиеся нам событиями далекой истории, были приняты не так уж давно? В России — в 1917-ом, в Швейцарии — лишь в 1965-ом году. И хотя юридически дама имеет полное право рожать (или не рожать!), благодаря противозачаточным средствам, имеет возможность решать стратегически, когда это сделать, психологически мир все еще не в силах понять: он не вправе решать это за нее! Не вправе требовать от женщины смерти, ни физической, ни социальной.

Демографический кризис в стране — проблема страны! И страна не вправе перекладывать проблемы своей экономической нестабильности на женские плечи. Опасность жертвенной формулы «смысл существованья в ребенке» — в ее эгоистичном подтексте, провозглашающим смыслом твоей жизни чужую, не принадлежащую тебе, детскую жизнь! А мой эгоизм — борьба за право каждого и каждой из нас на исключительность и самоценность!

За мое личное право иметь детей, не теряя себя. И право моих будущих детей, вне зависимости от их пола, ощущать себя чем-то большим, чем звеном эволюционной цепи…

И никогда не слышать от своей матери: «Я пожертвовала ради тебя всем!»

В книжных и киноисториях часто фигурирует воображаемый друг, которого придумывают себе одинокие дети. Они разговаривают с ним, доверяют ему свои тайны и верят: он — настоящий.

Не знаю, правда ли это. В детстве у меня не было воображаемых друзей и подруг. «Воображать» я начала намного позже…