А за окном уже была ночь, в небе сияли звезды, на море, словно отражением звездного неба, мерцали фонарики рыбацких лодок, в крепости прозвучал горн…

Дверь открылась без стука, когда я от молчаливых слез перешла к судорожным рыданиям. Естественно, мгновенно перестала плакать и порадовалась тому, что так и не сняла шляпку.

Послышался звук шагов, затем глухой стук, и прозвучал спокойный голос герцога:

— Ваш первый свадебный дар, леди Уоторби.

Промолчала, прилагая все силы к тому, чтобы плечи не вздрагивали и ни один всхлип не вырвался наружу.

— Я полагал, ваше воспитание включало в себя столь несложное правило, как благодарность за подарок.

Отцепив пальцы от решетки и все так же не оборачиваясь, с трудом ответила:

— Я… благодарна.

Изобразить реверанс я в таком состоянии не могла, да и не хотела. И теперь просто стояла и ждала, пока меня оставят наедине с моим собственным горем.

— Ужин в девять, — нарушил недолгое молчание герцог.

— Но… — начала я и осеклась.

— Ужин в девять, — повторил лорд. — Единственной уступкой вашему вздорному нраву будет его неприватность, на большее было бы глупо рассчитывать, а вы мне глупой не показались. Надеюсь, в дальнейшем я не разочаруюсь.

Когда дверь за герцогом закрылась, я сняла шляпку, вытерла слезы, посмотрела на стол — изящная черная бархатная коробочка, видимо, была подарком. Открыв, я увидела золотые наручные часы, инкрустированные бриллиантами. Причем стрелки показывали без семи минут девять. Это не подарок, это издевательское напоминание о моем положении!

Почти сразу раздался стук, и я услышала голос господина Ирека:

— Леди Уоторби, нас ожидают в Зеленом зале, надеюсь, вы уже готовы?

У меня не было слов. Совершенно! Ужин! Мне даже не дали времени переодеться и отдохнуть с дороги, я…

— Господин Ирек, — постаралась говорить вежливо, — передайте герцогу Грэйду мои извинения, к сожалению, я устала с дороги, мне нездоровится и я не голодна.

Молчание, затем нервное:

— Леди Уоторби…

— Всего доброго, господин Ирек, — все так же вежливо сказала я, подошла к двери и с чистой совестью заперла ее на засов.

За маленькой боковой дверью обнаружилась вполне роскошная ванна и уборная. Чистые полотенца и отутюженный шелковый халат. Спать я легла голодная, но не это было моей главной проблемой.

* * *

Утро началось с горна!

Окно так и не было мной закрыто, и проснуться пришлось одновременно со всем гарнизоном — на рассвете. Но вставать не хотелось, даже несмотря на то что кровать оказалась жесткой и неудобной, белье грубым и неприятным, одеяло слишком тяжелым, так что, стоило укрыться, становилось жарко, а без него было холодно. Измученная полубессонной ночью, я попыталась вновь заснуть, когда услышала шаги по коридору, женские голоса, скрип дверей…

Открыла глаза, поняла, что светает. Потом послышался снова женский голос, на этот раз уверенный и достаточно громкий… от сердца отлегло. Это точно были не призраки.

Покрутившись еще некоторое время, я все же погрузилась в беспокойный сон.

* * *

Стук в дверь и вежливое:

— Леди Уторби, герцог ожидает вас к завтраку.

Желудок проснулся раньше меня и достаточно громко напомнил, что голодать не желает. Медленно сев на постели, я ответила:

— Доброе утро, господин Ирек, мне требуется несколько минут.

— Пять! — прозвучало из-за двери.

Интересно, где господин поверенный видел леди, способную собраться за пять минут?! Интересным оказалось и другое — перед гардеробом выстроились мои чемоданы, хотя засов, как и прежде, был задвинут. Недоумевая по данному поводу, я умылась, надела одно из своих ненавидимых всей душой утренних платьев, нежно-розовое с оборочками и рюшечками. Одевала я его до этого всего раз, собственно после того, как тетушка Либби подарила мне его на пятнадцатилетие, упустив из виду тот факт, что мне не десять. Платье выглядело откровенно детским, я в нем смотрелась как кукла, не хватало лишь банта в волосах. Впрочем… Через минуту оборка с нижней юбки была оборвана и очередную тугую косу украсил бант. Огромный и розовый.

Глянув на часы, убедилась, что сборы заняли полчаса.

И с самым гордым видом я распахнула двери своей индивидуальной тюрьмы — за ними, с поднятой, видимо, для стука рукой, обнаружился господин Ирек. Вполне себе живой, румяный и довольный жизнью… до того, как меня увидел.

А вот узрев, стал мертвенно бледным.

— Л-л-леди Уоторби, — пробормотал он, разглядывая пышную юбку, из-под которой торчали кружева по-детски длинных панталончиков… розовых. — Вы… вы… знаете, серое платье было бы куда уместнее, вы в нем смотритесь старше и…

— Доброе утро, господин Ирек, — вежливо, мило и невинно произнесла я, прерывая его сбивчивую речь, — знаете, я бесконечно голодна.

Лицо поверенного исказила странная смесь страха и ярости. Но он сдержался, мрачно взглянул на меня и произнес:

— Я хотел бы вам кое-что показать. Следуйте за мной.

Господин Ирек прошел не более десяти метров, остановился у распахнутой двери, указал мне на нее и возвестил:

— Хорошее поведение. — Затем указал на дверь, ведущую в комнату, где я провела ночь, и добавил: — Плохое поведение.

Затем на меня был направлен вопросительный взгляд. Молча обошла его, прошла в указанное помещение и остановилась — это уже были покои. Две комнаты, спальня и гостиная, три широких окна с изящной кованой решеткой, розово-малиновые шелковые занавеси, мягкие ковры, постель, при одном взгляде на которую спать хотелось, цветы на окнах, на столике, цветы в массивных узорных вазах по углам.

— Вам нравится? — поинтересовался поверенный.

Я соизволила кивнуть.

— Это — ваше вознаграждение за хорошее поведение, — уточнил озвученную ранее информацию господин Ирек, — переодеваетесь в серое платье и вселяетесь сюда сразу после завтрака. Вам понятно?

Если он хотел меня оскорбить — у него получилось. Если призвать к благоразумию — он достиг обратного эффекта.

— Я весьма голодна, господин Ирек, — холодно произнесла, стараясь удержать улыбку на лице, — будьте столь любезны сопроводить меня в столовую или где у вас тут принято есть. Надеюсь, не на конюшне, впрочем, я уже ничему не удивлюсь.

Поверенный дернулся.

— Леди Уоторби, вы…

— И да, прежняя комната устраивает меня в большей степени, — ядовито добавила я.

В столовую господин Ирек шел как обреченный на казнь, с каждым шагом замедляя движение. Я же запоминала дорогу — по галерее до конца, вниз по лестнице, снова вниз, поворот налево, выход на террасу.