Вернувшись в гостиную, она разложила диван, укрылась одеялами и под бесстрастным взглядом приблудного кота погрузилась в сон без сновидений.

Очередное пробуждение было уже более осознанным, но и гораздо более мучительным. Ася проглотила несколько таблеток от похмелья и, когда они наконец подействовали, заглянула в спальню. Кинга все еще спала.

Ася проворчала что-то о неблагодарных гостях, затем поправила на Бездомной одеяло, сползшее с худых плеч женщины, и вернулась в гостиную – накормить кота.

Наблюдая, как тот с удовольствием уминает кусок ветчинного рулета, Ася подумала: несмотря ни на что, первый день рождества начался вполне неплохо. Не завести ли и себе такого кота? А может, и этот бурый предпочтет крышу над головой и полную миску у нее, Иоанны Решки, вместо того чтобы голодать и мерзнуть где-то с Бездомной?

Кот, словно читая ее мысли, вдруг поднял голову, поглядел женщине прямо в глаза, продефилировал, подняв хвост наподобие антенны, в прихожую и, прежде чем Ася успела прогнать его окриком, написал ей в туфлю.

– Ты неблагодарная тварь! – проворчала Ася, неся туфлю в ванную.

Тем временем кот принялся мяукать под дверью спальни. Когда же Ася, продолжая ругаться себе под нос, приоткрыла дверь – скользнул внутрь, вспрыгнул на кровать и свернулся клубочком под боком у Кинги. Поглядывая на стоящую у входа Асю, бурый замурлыкал, недвусмысленно давая понять, что ни селедкой, ни ветчинным рулетом его не купишь.

Кинга с трудом приходила в себя. Нет, это не было пробуждение Спящей Красавицы: приподнять веки – улыбнуться солнечному лучу, ласкающему щеку, – с удовольствием зевнуть, потянуться и нажать на звонок, вызывая прислугу. Нет. Она вернулась к реальности, словно кто-то нажал на переключатель в мозгу: было off, стало on. Вот она уже сидит на постели, в страхе осматриваясь в незнакомой комнате, готовая схватить свои лохмотья и бежать, как только полицейский вцепится ей в плечо и рявкнет: «Убирайся отсюда, и немедленно!»

Сейчас, сейчас она вспомнит… Надо же, заснула она не где-то в углу на Центральном вокзале и даже не в своем укрытии, вырытом под старым сараем какого-то дачника. Она в нормальной человеческой спальне, в нормальном человеческом доме! Но как, черт побери, как она здесь оказалась?!

Бурый кот, который лежал до сих пор, свернувшись клубком, у ее ног, встал, потянулся, прошел танцующей походкой через всю кровать, обойдя колени женщины, затем лизнул свою новую хозяйку в руку и вопросительно мяукнул.

Этот кот напомнил Кинге обо всем – или почти обо всем. Да, она заперлась вместе с ним в мусорном отсеке, запивала снотворные таблетки водкой, украденной на бензоколонке («можете искать меня, сволочи, до второго пришествия!»), и собиралась уже навсегда отчалить в страну небытия, как тут заблудшая странница, она же добрая самаритянка по имени… Кася?.. Гося?.. – пригласила их обоих, ее и кота, на рождественский ужин. Состоялся ли этот ужин? – в этом Кинга уже не была так уверена. Оказалась ли она достаточно любезной и благодарной гостьей? – о, вряд ли. С того момента, как она ступила на порог квартиры Каси – то бишь Госи, – Кинга не помнила ровным счетом ничего.

Изумленный и в то же время смущенный взгляд женщины остановился на стопке одежды, аккуратно сложенной на кресле у кровати. Чистая, пахнущая стиральным порошком и ополаскивателем куртка, обе рубашки, свитер, безрукавка, платок… все выглядело как новенькое. Ну, или почти новенькое.

Кинга окинула взглядом себя: на ней была пижама из первосортного хлопка. Такой вещи у нее точно не было. Вероятно, Кася – то бишь Гося – ее Кинге одолжила. Но как?! И когда?! И еще волосы, волосы Кинги, пахнущие хорошим шампунем… Чистое тело, гладкая кожа… Может, это какой-то шикарный публичный дом, а вовсе не жилище святой Францишки[1]?!

Она встала, пошатываясь – ноги подгибались, – и направилась было к двери, как послышался стук и кто-то, не ожидая ответа, нажал на ручку. Не то Кася, не то Гося вошла в спальню и… просияла:

– Кинга! Ты проснулась! Наконец-то! Я уж думала вызывать врача.

– Врача? Зачем? – решилась спросить Кинга, вглядываясь в стоящую перед ней женщину.

– Ты спала двое суток! Проспала и сочельник, и рождество.

Кинга вытаращила глаза. Дыра в памяти оказалась больше, чем она предполагала.

Тем временем хозяйка продолжала:

– Ты была бухая в дым. Я даже боялась, что еще немного – и ты и впрямь начнешь дымиться… Да я шучу! – засмеялась хозяйка, заметив выражение лица гостьи. – А если серьезно, то в кармане твоей куртки я нашла вот это. – Протянув руку к полке, на которой ровными рядами стояли книги – видно, что их никогда не читали, – она показала Кинге горсть таблеток. Где-то половина того, что Кинга в вечер сочельника успела проглотить, пока не помешал бурый кот. – Итак, надралась ты в стельку, стоял мороз минус сто пятьдесят, а в кармане у тебя был целый склад таблеток; если соединить эти три факта – что получается? Ты хотела покончить с собой?

В серых глазах не то Каси, не то Госи блеснул какой-то огонек – и это был недобрый огонек. Это не было обыкновенным человеческим любопытством (все-таки не каждый день мы спасаем неудавшихся самоубийц, и поинтересоваться причинами их поступка вполне естественно!); нет, женщина, давшая Кинге временное пристанище, казалась возбужденной. И это вовсе не было возбуждение лесбиянки при виде молодой красивой женщины в нижнем белье (как раз это бы Кингу не особенно шокировало); глаза у не то Каси, не то Госи были словно у акулы, чующей кровь.

– Тебе осточертело спать на вокзалах? – попыталась догадаться она. – Ты все потеряла и устала от всего? – В ее голосе даже прозвучало сочувствие.

Искреннее это сочувствие или притворное, Кинга пока не знала. Но еще узнает. Как выяснила, что именно с этой не то Касей, не то Госей изменял ей, Кинге, ее мерзавец-бывший – именно тогда, когда он больше всего был нужен ей. А что, если изменял он ей с самой свадьбы? Что, если Ася (фу ты, наконец она вспомнила имя своей «благодетельницы»: значит, таблетки и водка не сожрали ее мозг окончательно) – если Ася была у него не первой и не последней? Бабник останется бабником. Его ничего не изменит, а уж время и подавно. Так и будет иметь все, что движется, пока сам не впадет в старческий маразм. Да, Ася – если верить записям в тайном блокнотике пана Круля – была одной из многих.

Хозяйка квартиры с нетерпением ждала ответов, а Кинга глядела на нее с пренебрежением и в то же время с сочувствием. Интересно, Ася и до сих пор пользуется благосклонностью Кшиштофа Круля – даже сейчас, когда смахивает уже не на соблазнительную стройную нимфу с берегов лесного озера, а на солидных размеров бегемотиху? Может, бывший муженек Кинги вот-вот зайдет на праздничный завтрак и они чинно потрапезничают втроем, любезно передавая друг другу тарелку с копченостями и корзинку с нарезанным хлебом?