Усмотрев в пояснениях ученых за местечково-политической риторикой, нешуточную тревогу за судьбу ценнейшего исторического наследия, Щербицкий не пожалел вечно не хватающего времени и потратил вечер и полночи, чтобы вникнуть в вопрос. Убедившись, что ученые не приукрашивают ситуацию сверх меры, а находки, сделанные в метро, и в самом деле представляют необычайную ценность, он скрепя сердце принял сторону науки. В Кремле, на ближайшем заседании Политбюро, взял слово и убедил товарищей, что сдача новой очереди метро к Олимпиаде особого политического значения не имеет, а вот поднявшим голову после войны церковникам, напротив, было бы очень неплохо утереть нос: мол, отлично жила Киевская Русь и без вашего царьградского опиума. И при этом отнюдь не во мраке и дикости пребывала она до тех пор, пока Владимир Ясно Солнышко со своими подручными — Добрыней и Путятой — не окрестил свободолюбивых славян огнем и мечом. Предложение было принято, и археологи получили необходимое для работы время. Однако бумаги бумагами, а на то, ради чего он позволил оставить без метро еще на три месяца растущую как на дрожжах и задыхающуюся без транспорта Оболонь, следовало посмотреть лично.

Новые линии киевского метро проектировались, в отличие от Москвы, практично — без помпезных вестибюлей, — поэтому вход на станцию «Красная площадь» отличался от обычного подземного перехода разве что зеленой светящейся буквой «М». У самых ступеней высокого гостя встречали первый секретарь Подольского райкома и начальник метростроевского главка с секретарем парткома «с сопровождающими их лицами», большую часть которых составляли сотрудники КГБ. Среди чиновников, прорабов и комитетчиков наметанный глаз Щербицкого тут же выделил английского коммуниста, о котором предупреждал помощник. В светло-сером, безупречно сидящем плаще с геометрически точным треугольником галстучного узла, в окружении партийных и хозяйственных руководителей, на которых были скверно скроенные темные костюмы, иноземец смотрелся, будто изящная залетная птица, чудом затесавшаяся в стаю грачей.

Щербицкий поздоровался за руку с представителями принимающей стороны и, соблюдая обязательный для всех ритуал, надел поданную секретарем парткома красную строительную каску. Обменявшись парой слов с первыми лицами, вспомнил про обещанное интервью и высмотрел во вторых рядах знакомого переводчика.

— Это вы сопровождаете англичанина?

— Так точно, Владимир Васильевич!

— Передайте товарищу, что я отвечу на его вопросы после того, как осмотрю новостройку.

Старший лейтенант КГБ обернулся к коммунисту и начал активно жестикулировать, возмещая недостаток словарного запаса энергичной пантомимой. Щербицкий, увлекая за собой сопровождение, зашагал вниз по лестнице.

Идти было недолго: линия прокладывалась в низине, станция была малозаглубленной и располагалась почти под самой поверхностью. Недостроенный зал станции, освещенный множеством ярких ламп, был пуст. В нос ударило запахом сырости и свежей побелки. Из чащи строительных лесов вынырнул подполковник из девятого управления.

— Здравия желаю, Владимир Васильевич! Все чисто. Генерал Федорчук приказал докладывать лично ему — больно уж объект сложный.

Щербицкий кивнул. Он не любил окружать себя охраной — в поездках позволял лишь одну машину с мигалкой, да и то больше для безопасности граждан, а на публичных мероприятиях терпел за спиной не более двух человек «в штатском». Но и Федорчука, председателя КГБ при Совете Министров УССР, можно было понять…

Первым делом Щербицкий переговорил с метростроевским руководством. Начальник главка, прораб и секретарь парткома были людьми толковыми: дело свое знали, работали от зари до зари и обещали, что если археологи дадут добро, то к осени, кровь из носу, пустят линию метро в новый массив. После заслушивания партхозактива Щербицкий переключил внимание на археологов. Роль экскурсовода взял на себя руководивший исследованиями доктор наук — он говорил хорошо поставленным лекторским голосом, который, впрочем, немного подрагивал от вполне объяснимого волнения.

— Еще у Нестора-летописца упоминалось некое «Велесово капище», расположенное в лесной чаще на левом берегу реки Глыбочицы. Велес, — пояснил археолог, — это языческий бог торговли, которому, если верить старинным рукописям, поклонялись купцы. Как он выглядел — неизвестно. Дело в том, что все древнеславянские изображения богов вырезались из цельных дубовых стволов и до нашего времени не сохранились. Поэтому найденный загадочный предмет культа — большой каменный круг с письменами — воистину уникален и представляет для науки интерес не меньший, чем знаменитый Стоунхендж.

Щербицкий краем глаза отметил, что при слове «Стоунхендж» английский коммунист вытянул шею, нетерпеливо толкнул старшего лейтенанта, — давай, мол, переводи, — и начал подбираться поближе.

— Даже при самом поверхностном изучении ясно, — продолжал ученый, — что это открытие приведет к настоящему скачку в знаниях о Древней Руси. Тут и календарь наш, народный, дохристианский, и какая-то неизвестная письменность. К сожалению, надписи мы пока еще расшифровали не все… Самобытность народной культуры… развитая цивилизация… исконные верования…

Щербицкий, уже уяснив для себя суть вопроса, идеологическую часть объяснений профессора слушал вполуха: заинтересованно кивал и шел вдоль платформы, осматривая облицовку из бежевого мрамора, пока процессия не уткнулась в дальний конец станции, где начинался туннель. Там, на рельсах, уходящих в темноту, его ожидало нелепое сооружение: несуразно-короткая высокая тележка с наспех приделанными к ней мягкими автомобильными сиденьями.

— Это дрезина, Владимир Васильевич, — отозвался в ответ на невысказанный вопрос начальник строительства. — Поезда ведь пока не ходят, вот мы и приготовили вам для поездки.

Метростроевский «правительственный вагон» столь разительно контрастировал с оставленной наверху машиной, что Щербицкому пришлось предпринять героические усилия, чтобы задавить ухмылку. Обижать товарищей не годилось — старались, как могли. Зато он услышал, как за спиной осклабился, получив перевод, английский коммунист.

— Далеко ехать? — спросил первый секретарь у хозяев.

— Да нет, совсем рядом, — ответил начальник главка. — Метров сто пятьдесят от силы.

— Сто сорок семь, — уточнил прораб, заработав при этом хмурые взгляды начальства.

— Тогда пройдемся пешком, — предложил Щербицкий. — Нет возражений, товарищи?

У товарищей возражений не нашлось. По узкой боковой дорожке можно было пройти лишь гуськом, и инициативный прораб был выдвинут в голову процессии. За ним шел Щербицкий; у него за спиной недовольно сопел отвечающий за безопасность подполковник.

Звуки шагов отлетали от стен загадочным гулким шелестом. Идти было и в самом деле недалеко — вскоре за широким боковым проходом открылось довольно просторное круглое, ярко освещенное помещение со сводчатым потолком. В центре его лежало огромное каменное колесо, более всего напоминающее, как показалось Щербицкому, мельничный жернов.

— Вот, Владимир Васильевич, — сообщил, пробираясь вперед, археолог. — Это и есть наш раскоп. Благодаря поддержке метростроевцев, была специально оборудована подземная камера. После завершения исследований сюда, как и на площади Октябрьской Революции, где были найдены Лядские ворота, можно будет открыть доступ для посещения граждан.