И сейчас приходилось учиться заново забивать на дела, шизеть от ревности и искать по всему городу любимый каблук.

Поиск Лены оказался непростым. Я час проторчал возле детского сада, надеясь застать ее с мальчишками. Купил пацанам новых роботов – тех самых, каких они клянчили уже полгода. Запасся пахучим веником из лучшего в Питере цветочного салона.

Как лох стоял возле порога и ждал. Минуту, другую… десятую. Понял за это время, что умудрился дико соскучиться по своим малолетним головорезам. Осознал, что за грязный подгузник Сони отдал бы конкурентам новый проект, а за право вернуться домой – московский филиал со всеми его работниками.

Плодотворный получился час. Стоял посреди дорожки как огородное пугало. Крутил башкой, надеясь заметить своих. А в голове светлело еще сильнее, чем во время ночной лекции Лаевского.

После такого проветривания терпение лопнуло мыльным пузырем. Домой я полетел совсем без тормозов, и никакая сила не способна была заставить снова уйти из квартиры. Дубовым поленом врос бы в порог!

Но одна вредная любимая женщина и дома умудрилась обставить меня как пацана. Стоило переступить порог, как вместо семьи встретила подозрительно хмурая няня. А вместо разговора по душам с женой пришлось заниматься пытками.

Няня, конечно же, знала, где сейчас Лена, но держалась как брестская крепость. За полчаса дома я успел предложить ей деньги, отпуск и даже тур на райские острова. Чуть не разбудив Соню, устроил разнос и даже пригрозил увольнением. И лишь когда от отчаяния готов был завыть, эта дамочка вдруг расщедрилась на ответ.

Логика в ее поведении была странной – доступной лишь женщинам. Но тратить время на тараканов в чужой черепушке я не стал.

Чмокнул в лоб спящую дочку. В очередной раз перекрестился, увидев ее зайца. И, прихватив подвявший веник, побежал к машине.

Гнать по улицам города сегодня было не впервой. Нога сама вжимала в пол педаль газа. Предвкушение било по мозгам, как в далекой молодости, когда первая девчонка первый раз разрешить себя потискать.

За грудиной Курантами громко отбивало свой ритм сердце. И даже адское чихание вместе со слезящимися от аромата цветов глазами не могли сбить настройки!

Я ехал за своей Леной.

Хотел объясниться – избавиться, наконец, от вонючей икебаны, увезти свое сокровище в самый лучший ресторан и потом в номере отеля, как в старые добрые времена, доказать, что каждая моя запчасть верна только ей.

Нормальный был план. Правильный!

Однако стоило добраться до долбаного салона красоты… стоило оставить машину и открыть дверь, все гениальные планы мгновенно накрылись медным тазом.

Это было как удар под дых и нокаут одновременно.

Я видел идущую навстречу мне богиню. Шикарную, нереальную, сексуальную настолько, что штаны с каждой секундой становились все теснее и теснее, а руки так и зудели от желания сжать своё.

Знал, кто она такая.

И ни хрена не помнил про признания, ресторан и обиды.

* * *

Нужно было поговорить. Хотя бы вручить веник. Но стоп-кран сорвало к хренам собачьим. Вместо умных разговоров я прижал свою любимую взрослую девочку к стене и как моряк дальнего плавания с диким голодом набросился на нежный рот.

Вкусно было так, что яйца сжались.

Сладко настолько, что, казалось, сдохну от кайфа.

Трех лет в браке как и не было. Словно первый раз ее мял. Стискивал упругую пятую точку. Трахал языком рот. И слетал с катушек от дикого, нереального удовольствия.

Ради такого можно было переночевать на диване Лаевского. И, изображая подставку для цветов, проторчать часик возле сада.

От губ, от жара под пальцами, от бешеного взгляда карих глаз вело адски.

Где-то в районе мозжечка ещё теплилась мысль, что не место, и так нельзя. Но другая моя часть, гораздо более требовательная и уже ноющая от боли, так и кричала: «Не отпускай! Найди кладовку! Сунь денег, и пошли всех к черту!»

Невозможно было с ней спорить. Не хватало сил и желания. Казалось, что коньки отброшу, если прямо сейчас не получу свою лечебную дозу секса. Штаны уже не просто давили, а насиловали. Но стоило на секунду отвлечься… потянуться в задний карман за кошельком, щеку обожгло от жёсткой пощечины.

– Сволочь! Гад! – услышал я сквозь контузию.

– Психопат озабоченный! – раздалось со второй пощечиной.

– Отпустил меня сейчас же! – Женские руки уверенно толкнули в грудь, а короткие острые пряди мазнули по горящей коже фейса.

Со злостью.

С огнем.

Со страстью.

Отпустить нужно было мою жертву. Дать нам хоть минуту, чтобы прийти в себя. Но как конченый идиот я опять засмотрелся, охренел от потрясающего разъяренного вида. А потом вместо извинений потянул свою сладкую девочку в машину.

На виду у всех. Не слыша возмущенного «Отпусти» и «Животное». Так и не вспомнив про оставшуюся на полу салона икебану.

* * *

В ресторан мы ехали молча. Вернее, я молчал, стискивал на каждом «красном» светофоре любимое колено. А Лена, отвернувшись к окну, что-то шептала. Разобраться, что именно было сложно. Верхняя голова ещё не до конца вернула себе управление над нижней, и от близости я слегка оглох.

Но некоторые фразы все же пробивались сквозь спермотоксикозную глухоту:

«Угораздило ж меня связаться».

«Господи, за что?»

«Хорошо, хоть дети не видят».

«…и цветы оставил. На полу. Красивые…»

Милая она такая была. Словно заклинания повторяла. Тихо себе под нос. Ворчливо. Но у меня от этих ее заговоров только крышу сильнее рвало.

Ни неделю назад, ни год подобного не было. В суете будто глаза замылились. Забыл, какое чудо мне досталось. А сейчас… крылья за спиной прорезались. Настойчиво так, колюче. До ресторана из-за них спокойно доехать не смог. Возле первого же цветочного магазина выскочил на улицу. Купил охапку роз, не считая. И вручил своей ведьмочке.

Думал, хоть немного поможет. Выдохну. Но она опять свои глазищи широко распахнула, губу пухлую, нежную закусила. И я снова пропал.

Как Буратино с дубовым сучком в одном месте катил до ресторана. Проклинал себя и Юльку. И каждую свободную секунду пялился на свою охрененную пассажирку.

В ресторане не полегчало. Умом понимал, что нужно поговорить, объясниться. Только тошно становилось от одной этой мысли. Отель и Юльку даже вспоминать не хотелось. Амнезия все еще не отпустила, но уже не осталось ни одного сомнения в измене.

Не было у нас с Юлей ничего. Не мог я! Смотрел, как Лена листает меню, как зло косится на меня, и четко понимал – совсем не мог.