Лаврентий считал себя избранным. И не только потому, что на его лбу красовалось родимое пятно, по очертаниям напоминающее крест. И не из-за редкого имени. У Лаврентия был дар превращать в золото все, к чему он прикасается. Только в отличие от мифического царя Мидаса не в буквальном смысле. Поэтому дар свой он считал благом, а не наказанием.

Жаль, разобрался в себе Лавр уже в довольно зрелом возрасте, то есть понял, в чем его истинный талант, и потому полжизни прожил в бедности.

Он вырос в трущобах. Отец и мать Лаврентия работали на шинном заводе. Отец слесарем, мать – аппаратчицей. Оба имели за плечами восьмилетку и трудный опыт выживания. Приехали в Москву из деревень, долго искали, куда бы получше пристроиться, чтоб и зарплата достойная, и общежитие, пока их не взяли на только что пущенный шинный завод. Сошлись родители Лавра не потому, что полюбили. Как-то в праздник по пьяному делу переспали. Девушка забеременела. Парень поступил порядочно – женился на ней. Не последнюю роль в его решении сыграл тот факт, что семейным дают отдельную комнату в общежитии.

После рождения ребенка молодые недолго оставались вместе, всего два с половиной года. Отец Лавра решил отправиться на Север, чтобы заработать на квартиру, и больше жена с сыном его не видели. Соломенная вдова недолго горевала. Уже через полгода нашла нового мужа. На сей раз гражданского. Привела его к себе в общежитие. Велела сыну называть его папой.

Звали нового «папу» Лаврентия Васей. Это классическое русское имя совершенно мужику не шло. Вася был черняв, смугл, броваст и чертовски хорош собой. Только этим объяснялся его успех у женщин. Потому что любить Васю как человека было не за что. Пьющий, склочный, ленивый, да еще и судимый. Но Вася никогда не был один. Мать Лавра отбила его у своей подружки. И до той он был не одинок. Все женщины предоставляли Васе кров и содержали его на свои жалкие гроши. А он принимал это как должное.

Лаврентий себя помнил с трех лет. И самая первая картинка из детства – это та, на которой Вася его бьет. Мужик колотил пасынка по поводу и без. А матушка не возражала. Считала, что пацанов только кулаками воспитывать и надо.

Отчима Лавр ненавидел люто. Поэтому, когда узнал, что тот подворовывает, настучал на него милиции. Мальчику едва исполнилось пять, он не очень хорошо говорил – заикался и проглатывал некоторые согласные, но умудрился донести до сведения участкового нужную информацию. В общагу нагрянули с обыском. Васю замели. Ни он, ни мать не могли даже предположить, что к этому приложил руку Лаврентий.

Васю осудили. Дали пять лет. Мама поплакала, поплакала да нашла себе нового сожителя. Этот был, не в пример Васе, спокойный, только пил сильно. Нажравшись, ходил под себя. Так что в их комнате поселился не только мужчина, но и сопровождающий его запах мочи. Около года он прожил с матерью, пока не закодировался. Сделав это, мужик ушел. А спустя месяц у Лавра появился новый «папа».

Этот продержался дольше предыдущего, но меньше Васи. И ничего плохого о нем Лавр сказать не мог. Пьющий, как все мамины избранники, непутевый, туповатый, но хитрый. Следующие за ним «отцы» были примерно такие же, и Лаврентий не всех мог упомнить. Но тот, о ком хотел бы забыть, напомнил о себе через пять лет. Вася, освободившись, явился к своей бывшей пассии…

И она его приняла!

После тюрьмы Вася стал еще злее. А так как Лавр уже более-менее повзрослел, то его можно было бить не вполсилы, как раньше, а в полную (спасало мальчишку то, что у мужика был ослабленный после тюрьмы и алкоголя организм). Когда Вася делал это при матери, она иногда за сына заступалась. Если была трезвая. А пьяная еще и подначивала, потому что Лавр плохо учился, не слушался и сигареты у них воровал. «Мал еще, чтобы курить! – рычал Вася, нанося мальчишке удары. – А если опять скрысятничаешь, я тебя вообще пришибу!»

Но Лаврентий все равно продолжал, как выражался Вася, крысятничать. Крал не только сигареты, но и вино. Сливал его по возможности в баночку, а потом продавал в школе. Как и сигареты. Многих мальчишкам хотелось покурить или выпить, но либо взять было негде, либо просто боялись у родителей воровать. А тут на школьном дворе и за сущие копейки…

Деньги, вырученные от продажи, Лаврентий не тратил – копил. Мечтал сбежать из дома. Уехать куда-нибудь к морю, где тепло и фрукты. А если не получится в Крым или на Кавказ, то в любое другое место. Лаврентий готов был сбежать и на Север, и в тайгу, и в вечную мерзлоту, куда угодно, только бы подальше от дома, где над ним всячески издевались. Не только били и унижали. Еще мальчик постоянно становился свидетелем пьяного секса. Мать считала, что он спит, и с удовольствием отдавалась Васе. А Лаврентий открывал глаза, которые быстро привыкали к темноте, и все видел. И сам акт, и голую мать, и Васю без трусов. Иногда он наблюдал пенис отчима совсем близко, почти у своего лица, и тогда вскакивал, будто только проснулся, и звал маму.

Когда в копилочке Лаврентия набралась месячная зарплата советского работяги, он стал готовиться к бегству. Однако все сорвалось в самый последний момент. Вася нашел его заначку…

Мать орала: «Гаденыш, как давно ты воруешь мои деньги?» Вася махал кулаками. Лавр кидался на него, пытаясь вернуть свое. Естественно, ничего у него не вышло. Избитого Лаврентия заперли в комнате, а сами ушли пропивать его деньги.

Мальчик, переполненный злостью и отчаянием, сперва только плакал. Но потом вскочил и в исступлении начал рвать вещи матери и его сожителя. Но этого ему показалось мало. Гнев был не выпущен. И Лаврентий принялся бить посуду. Срывать занавески. Грохнул радио. Был бы телевизор, и его б расколотил.

Испортив в комнате все, что можно, Лаврентий в изнеможении опустился на грязный пол. Отдышался. Обозрел пространство. Понял, что натворил, и ужаснулся. Теперь его точно пришибут!

Мальчишке ничего не оставалось, как убежать. Причем через окно, так как дверь была заперта. К счастью, спрыгнув со второго этажа, он ничего себе не сломал. Только ушибся немного и, прихрамывая, побежал прочь от общежития.

Лавру повезло, он смог без приключений добраться до вокзала, сесть в электричку и доехать до конечной, не попавшись контролерам. Он сделал три пересадки, пока не понял, что если не поспит, то умрет от усталости. Еще ему ужасно хотелось есть, но голод он терпел легко – дома его кормили нерегулярно.

Переночевать Лавр решил на вокзале. Естественно, не в зале ожидания, где ходит милиция, а под лестницей, ведущей в подвал. Там его и нашла уборщица Маришка.

Маришке было сорок. Бездетная, одинокая, не совсем нормальная, но очень добрая женщина, она вечно подбирала бездомных кошек и собак…

Подобрала и Лаврентия.

Маришка жила неподалеку. Занимала комнату в бараке. У нее было бедно, но чисто, несмотря на проживающих здесь животных – четырех кошек и двух собак. Маришка накормила найденыша кашей – пшенкой с мясными обрезками. Что животным варила, то и сама ела, и гостям предлагала. Обычно все отказывались, а вот Лавр съел с удовольствием. Каша показалась ему очень вкусной.