Одд взял ледяную пирамиду и установил так, чтобы солнечные лучи сквозь нее падали на белый снеговой сугроб, наметенный на поверхности замерзшего бассейна. Ничего не случилось. Он крутил ее, наклонял, передвигал…

Вдруг на снегу появилась лужица света всех цветов радуги.

— Ну как? — спросил Одд.

— Но она же на земле, — с сомнением сказал медведь. — А должна висеть в воздухе. В смысле, это не похоже на мост.

Орел, хлопнув крыльями, снялся с дерева и стал кружить над ними.

— По-моему, не очень-то он впечатлился, — сказал лис. — Хорошая попытка.

Одд пожал плечами. И почувствовал, как губы вытягиваются в улыбку, хотя сердце упало. Он был так горд собой за эту радужную лужицу. Руки онемели. Он хотел отшвырнуть в сердцах каменный топор, но вместо этого просто уронил.

Резкий крик. Одд поднял глаза — прямо на них стремительно падал орел. Одд отшатнулся, поразившись скорости, с которой приближалась птица: как же он успеет выйти из штопора?

Орел не вышел из штопора.

Не замедлив скорости, он врезался в разноцветную лужицу отблесков на белом снегу, словно в воду нырнул.

Лужица рассыпалась брызгами света и… открылась.

Их озарило багряным, все вокруг было разлиновано зеленым и синим, и мир стал цвета малины и листвы, цвета пламени, и черники, и золотистого, и темно-красного, как густая наливка. Мир стал цветом и, несмотря на костыль, Одд почувствовал, как летит, его втянуло в радугу…

Внезапно потемнело. Понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте, потом Одд увидел над собой ночное небо с мириадами звезд. Его пересекала радуга, по которой шел Одд… Нет, не шел, ибо ноги его не двигались. Его что-то толкало по разноцветной арке — вверх и вперед, непонятно с какой скоростью, в одном только Одд был уверен: его каким-то образом несут именно сами цвета.

Он оглянулся в ожидании увидеть снежный мир, оставшийся позади, но там не было ничего, даже звезд — одна черная пустота.

У Одда похолодело в животе. Он ощутил, что падает: радуга таяла. Через призму разных цветов проглядывали гигантские ели, неясные, фиолетовые, синие и красные, потом деревья оказались в фокусе, и проявился их собственный цвет — свежий, голубовато-зеленый, — и тут Одд брякнулся с еловой ветки в снежный сугроб. Его окутал запах потревоженной ели.

Был ясный день. Одд промок, замерз, но был цел и невредим.

Он поднял глаза… Наверху не было и следа Радужного Моста. По глубокому снегу к нему шли медведь и лис. Потом — с треском и хлопаньем — на соседнее дерево сел орел, и снег смачно хлопнулся с ветки на землю. «У орла-то вид уже не такой безумный, как прежде, — подумал Одд. — А еще — он, кажется, стал больше».

— Где мы? — спросил он, хотя догадался прежде, чем орел, задрав голову, хрипло прокричал — с торжеством и дикой радостью:

— Асгард!

Одд понял, что очень хочет, по-настоящему, без дураков хочет верить, что мир вокруг — это все тот же старый добрый мир, знакомый ему с рождения. Что он до сих пор в стране Северного народа, в Мидгарде. Но он знал: это не так. Да взять хотя бы запах, здесь пахло по-другому. Это был живой запах. Все, на что падал его взгляд, казалось более резким, более настоящим, более существующим.

И если оставалось хоть какое-то сомнение, достаточно было взглянуть на животных.

— Вы стали больше, — сказал он им. — Здорово выросли.

Да, они выросли. Теперь уши лиса оказались на уровне груди Одда. Размах орлиных крыльев, когда он потянулся под солнцем, стал в длину как галера викингов. Медведь, и без того размеров устрашающих, теперь был величиной с хижину отца Одда, нависая над мальчиком всей своей массой и медвежестью.

— Мы не выросли, — сказал лис, его мех отсвечивал рыжим, как языки разгоревшегося костра. — Мы здесь всегда большие. Это наш нормальный размер.

Одд кивнул. Потом спросил:

— Значит, эта страна называется Асгард, и город, куда мы направляемся, тоже Асгард, да?

— Мы назвали его в свою честь, — объяснил медведь. — В честь богов-асов.

— А далеко до вашего города?

Лис понюхал воздух, потом оглянулся. Позади них возвышались горы, а вокруг густой лес.

— День пути. Может, чуть больше. За этим лесом равнина, а посреди равнины город.

Одд сказал:

— Тогда надо торопиться.

— Время есть, — сказал медведь. — Асгард никуда не убежит. Я лично голоден. Пойду рыбу ловить. А вы двое могли бы заняться костром. — И огромный зверь, не оглядываясь, потопал во тьму леса, будто ему все равно, что происходит у него за спиной. Орел, произведя чудовищными крыльями хлопок, по громкости равный раскату небольшого грома, стал подниматься, наворачивая круги по спирали — выше и выше, и набрав достаточную высоту, последовал за медведем.

Одд с лисом собирали дрова, ища сухие ветки и прутья, потом Одд сложил их высокой горкой. Вытащил нож, заточил твердую палку, поставил острие на сухую, мягкую деревяшку и принялся крутить палку в ладонях, чтобы трением вызвать искру.

Лис глядел на его действия без интереса, чуть не зевая. Наконец сказал:

— Сколько суеты… Так гораздо проще.

И приблизив морду к куче хвороста, дунул. Воздух над дровами дрогнул, пошел волнами, и вдруг ветки с треском вспыхнули.

— Как ты это сделал?

— Это же Асгард, — сказал лис. — Здесь все менее… плотное, что ли… чем у тебя дома. Даже перевоплощенные боги — все равно боги… Само это место делает их сильными, понимаешь?

— Не очень. Но не бери в голову.

Одд сел к костру и стал ждать возвращения медведя и орла. От нечего делать вытащил деревяшку, которую начал вырезать его отец. Странно: форма как будто что-то напоминала, но догадка ускользала, он не мог уловить, чем хотела стать деревяшка и почему не давала ему покоя. Он погладил большим пальцем завиток, на душе стало тепло.

Спустились сумерки, когда вернулся медведь с форелью такой величины, какой Одд в жизни не видывал. Мальчик вскрыл рыбину ножом (лис жадно, с удовольствием слопал сырые потроха), насадил на длинную палку, срезал две рогатины для самодельного вертела и поджарил над огнем, переворачивая каждые пять минут, чтобы не подгорела.

Когда рыба была готова, орел взял себе голову, остальные поделили мясо, причем медведь съел больше, чем лис и Одд вместе взятые.

Сумерки незаметно перетекли в ночь, из-за горизонта медленно выкатывалась огромная, темно-желтая луна.

Покончив с едой, лис улегся спать возле костра, а орел тяжело перелетел на сухую сосну. Одд взял остатки форели и прикопал в снежном сугробе, чтобы не пропала, — так научила его мать.