Кики сидела в кресле. В таком кресле, что можно было бы и штраф получить: никто, кроме королевы-регента, не может сидеть на троне. Волосы ее были закручены в тугие локоны, которые спускались по левому плечу. А платье… Что ж, платье выглядело как воплощенная мечта. Моя. Именно такой эскиз я когда-то набросала. Когда-то, когда верила в свою счастливую звезду. Недаром же мне все детство снилась искристо-голубая звездочка?

— Тебе следовало встретить меня у порога, Фике.

Шордаг появился за моей спиной, и его шепот заставил меня вздрогнуть.

— Что ты делаешь в этой части дома?! — прошипела я, разворачиваясь.

— Ищу свою невесту, разумеется. — Он растянул губы в улыбке. — Ты моя, Фике. И очень скоро тебе придется с этим согласиться. Идем.

Он вывел меня к гостям, с кем-то раскланялся, с кем-то обменялся неприязненными взглядами и, наконец, дошел до скульптурной группы.

— Юная леди Дьерран, — Шордаг низко поклонился, — позвольте вручить вам наш скромный дар. Я знаю, что драконьим избранницам нельзя дарить золото — это может дарить лишь супруг. Но я надеюсь, что этот милый пустяк порадует ваше сердце.

Шордаг показал свою абсолютную невоспитанность, когда открыл коробку и протянул ее Кики.

Шордаг показал свою безумную щедрость, когда на черном бархате засияло колье из лунного серебра и топазов.

— Оно прекрасно, — сестра сладко улыбнулась, — я буду носить его и вспоминать вашу доброту, Висейр.

Правда, футляр она служанке передала с некоторой небрежностью, но это можно списать на нервы.

На какое-то мгновение я подумала, что подарок будет и для меня. Однако же, едва мы отошли в сторонку, Шордаг проронил:

— Завтра прибывают Драконьи Посланники, и все Дьерран должны их поприветствовать. Сегодня день рождения Кристин — получается, что ты на два дня забросила свои обязанности. Послезавтра за тобой прибудет карета, и ты не выйдешь со склада, пока не зарядишь все накопители. А теперь молчи и улыбайся, у меня есть здесь дела.

Уйти к себе мне удалось лишь через несколько часов. Шордаг за это время договорился о поставках ткани, о нескольких визитах: «Нет-нет, моя возлюбленная невеста — изрядная домоседка. Быть может, после свадьбы она изменится. А пока что она отвечает отказом на все предложения» — и об охоте на зайцев.

«Чтоб ты провалился, Висейр Шордаг», — пронеслось у меня в голове.

Получалось, что мои планы придется скорректировать: уходить надо сразу после отъезда Посланников. С фабрики он меня просто не выпустит!

Праздник стремился к своему завершению, гости покидали дом, Кики общалась с гостями с изрядной долей раздражения, а я… Я ждала того благостного момента, когда можно будет уйти к себе. Ноги гудели, голова болела, а скулы сводило от фальшивой улыбки.

К тому же я хотела избежать разбора подарков. Сестрица любит устроиться в кругу семьи, вскрывать коробки, обсуждать и осуждать. И я могу сколько угодно говорить, что ничего не жду, но… Сложно, очень сложно перестать надеяться. Дело даже не в том, что мне нужны именно дары, именно вещи, артефакты или зелья, хотя да, нужны, но! Но я бы страшно обрадовалась чему-то простому, недорогому, но купленному именно для меня. А не вытащенному из шкафа с дежурными презентами.

— С днем рождения. — Ко мне, уже отчаявшейся сбежать, подошла мама.

Простая плоская коробка, чуть примятый бант.

— Внутри серебристо-зеленая записная книжка? — с интересом спросила я. — Та, которую в том году жена градоправителя подарила Кики на Зимопраздник? Артефактное перо сестрица себе взяла, а от остального отказалась.

— Ты осуждаешь подарок, а сама ничего не подарила, — поджала губы матушка. — Разве этому мы тебя учили?

Наверное, это была усталость, но я, взяв из ее рук подарок, ровно проговорила:

— Нет, вы учили меня делить детей на любимых и нелюбимых, достойных и недостойных. Доброй ночи, я устала и хочу лечь.

— Фике, Висейр еще здесь, — осудила меня матушка. — Вы останетесь на семейный чай? Будем открывать подарки!

— Я открою у себя, — припечатала я и направилась к выходу из зала.

— Фике! Вернись немедленно!

А я уже и сама не рада была, что рот раскрыла. Книжицу я хотела оставить на широких перилах лестницы. Ведь вся суть этого дорогущего подарка была в том, что в книжке можно было писать только тем самым пером. И прочесть записи мог лишь тот, у кого в руках перо.

— Вирра, — громкий голос Кики донесся до меня, — отнеси сестрице малахитовое перо, будет от меня подарком.

— Оно ведь не пишет, — удивилась простодушная служанка.

— Зато оно было частью этого бессмысленного подарка, — фыркнула сестрица.

А я ускорила шаг. Кажется, скоро у меня появится прекрасная артефактная пара. Только мне записывать туда нечего: моим секретам в голове не тесно.

«Ха, поправлю коробку, перезавяжу бант, сменю магическую подпись — и будет у меня роскошный подарок на всякий случай, — хихикнула я про себя. — А если что, скажу, что этому меня дома научили».

В своей комнате, уже забравшись под одеяло, я пережила крайне унизительную минуту: горечь, копившаяся внутри весь день, все-таки прорвалась наружу. Шмыгая носом, я стирала с лица слезы и ненавидела себя за слабость.

«Давно пора это все перерасти, — ярилась я. — А ты все ждешь чего-то, дура-дура-дура!»

Чуть успокоившись, прикрыла глаза и провалилась в сон — спасибо извечному магическому истощения, проблем вроде «ох, не могла уснуть» у меня не бывает.

Вот только всю ночь мне снилась крохотная янтарно-зеленая дракошка. Малышка металась в темном небе, боролась с порывистым ледяным ветром и неумолимо проигрывала. Во сне я чувствовала ее эмоции: девочка, а это была девочка, ненавидела себя. Она злилась на себя, ярилась, не принимала… Не принимала свою слабость и зависимость.

«Дура-дура-дура, — билось в голове маленькой дракошки. — Опять поверила!»

Но это были не мои мысли. Это были мысли малышки, что, не справившись с ветром, рухнула куда-то вниз.

Вместо удара об землю я проснулась. И на моей руке — руке, свободной от клейма, — появилась янтарно-зеленая чешуя!

— То есть это все правда?!

То есть сейчас где-то — неизвестно где — разбилась насмерть маленькая дракошка?!

Я никогда не собиралась так быстро, как сегодня утром. Даже клятые перчатки чуть не забыла! Порошком зубным измазалась так, что едва убрала его, а платье и вовсе почти порвала. Вовремя остановилась, когда треск подозрительный услышала.

— Благословите, нонна. — Я поймала ее в коридоре.

— Благословляю, дитя мое. — Она осторожно перехватила мои руки. — Что-то случилось?

Я глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула: