– Слушай. Ты когда последний раз ходила в парикмахерскую? – Хитроумная Ленка, сменив тему, перешла на критику моей внешности, что отнюдь не вдохновило меня на дальнейшие дискуссии, и я отвернулась к окну, за которым Федя делал какие-то загадочные знаки.

Раздался радостный вопль. Бумажка с жирным черным крестом досталась Ольге Шпитко, нашей специалистке по таможне.

– Ииии! – визжала Ольга Шпитко и подпрыгивала на месте, что однозначно демонстрировало эйфорию.

Я тут же вспомнила, как на прошлой неделе ходила в «Уголок дедушки Дурова» с соседскими детьми. Там одна дивная хавронья в преклонном возрасте делала примерно такие же па и получала за это ломтик вареной свеклы. Ну так вот… Шпитко все прыгала, а у остальных обделенных злобной Фортуной сотрудниц лица перекосило от зависти.

– Ну зачем тебе? Отдай! – К Ольге бросилась одна из Наташ. – У тебя же муж и дети, ты верная жена, хорошая мать и незаменимый работник, – Наташа умасливала счастливицу, но та не сдавалась ни в какую.

– У меня, может, бабоньки, тяга к прекрасному. Я из-за отсутствия времени по музеям и выставочным залам не гуляю, так хоть на мужика красивого погляжу. Муж у меня Квазимодо Квазимодой, даром что профессор. А я часок-другой повздыхаю, пострадаю, помечтаю и домой. А там, глядишь, и моя ячейка общества получит новый шанс на существование.

Аргументация была блестящей, и Наташа отступила. Народ разбрелся по столовой. Я курила, Ленка подправляла рот, съеденный вместе с низкокалорийным бульоном, Наташи о чем то шушукались и хихикали и вдруг…

Во всех романах, хороших и плохих, больших и не очень, всегда есть ВДРУГ. Этот ВДРУГ просто необходим для перехода от вступления к основной части. Любой, даже самый гениальный писатель не может обойтись без ВДРУГа. А чем я, спрашивается, лучше? Поэтому пусть у меня тоже будет свой ВДРУГ…

ВДРУГ дверь в столовую отворилась и появился Андрей. Не один. Рядом с ним рука об руку шла молодая женщина лет двадцати восьми. Нет, не женщина – леди. Если я сомневалась насчет Ленки, мол, врожденное это у нее или благоприобретенное, то тут сомнений быть не могло… Эта барышня впитала аристократизм и изящество с молоком матери (или смесями из молочной кухни, в случае если ее вскармливали искусственно). То есть, если придерживаться унизительной обезьяньей теории Дарвина, ее неандертальские предки наверняка кушали мамонтов с фамильного фарфора и вытирали когтистые лапы шкурками с вышитой монограммой. Все в этой барышне, вплоть до очень дорогого (а уж в ценах на шмотки я разбираюсь!) брючного костюма, указывало на то, что эта девица – не нашего поля арбуз, который тоже ягода, только очень большая. Она просто обвела нас всех чистым взглядом, точно так же просто сказала: «Приятного аппетита», – и все! И моя Ленка со свеженарисованным лицом, и Наташи с голыми коленками, и Светлана Денисовна с навороченными фразочками и роскошной грудью – они все сникли, потерялись, стерлись, растворились, превратились в туман. Короче, это была Женщина. Это поняли, вернее, ощутили все. Похоже, что и Андрей не устоял. Он даже как-то опуделился и из независимого и самоуверенного превратился в подобострастного и заискивающего. Мне это не понравилось, но наших дам, похоже, это просто убило. В столовой воцарилась тишина. Народ безмолвствовал и ждал разъяснений.

– Позвольте представить вам нашу новую сотрудницу. Анжелика… Николаевна, если не ошибаюсь? – обратился он к ней, пожалуй, даже чересчур ласково.

– Ну что вы, можно просто Анжелика, – ответила она спокойным, хорошо поставленным голосом.

«Конечно, а покойную принцессу Диану можно было просто Ди», – промелькнула у меня мысль. Я оглядела публику. Публика все еще хранила молчание. Все это грозило перейти в массовую панику с непредсказуемыми последствиями.

– Анжелика начнет работать у нас через месяц-полтора, после того как закончит практику в нашем центральном офисе в Нью-Йорке. Я, уважаемые коллеги, решил познакомить вас заранее, чтобы и она, и вы имели представление друг о друге, – Андрей приобнял эту чудо-Анжелику за плечи и добавил: – Прошу любить и жаловать!

Уж лучше бы он этого не делал. В смысле не приводил, не знакомил и не просил «любить и жаловать». Еще раз присмотревшись к Ленке, тем паче что она стояла рядом со мной, я сделала вывод, что за этот месяц почти весь женский персонал компании придется вывезти в Кащенко с диагнозом «истерическая психопатия». Ну это когда у людей дрожат руки и они имеют обыкновение бросаться с колюще-режущими предметами на окружающих. Да, атмосферка складывалась веселенькая! Между тем Анжелика оглядела аудиторию, кивнула по-королевски и произнесла что-то типа «рада познакомиться». Кто мог еще двигаться, кивнул в ответ. Таких было не много, я, к счастью, в их числе.

– Не буду отрывать вас от обеда. Приятного аппетита. Пройдемте ко мне, Анжелика.

Они удалились. Красивая, гордая пара, как в голливудском кино. Молчание длилось еще с полминуты, а затем раздался всеобщий стон. Громче всех стенала Ленка. Она буквально волосы на себе рвала.

– Все. Конец! Бедная я, несчастная! Где уж мне с такой соперничать. Она его в момент к рукам приберет, если уже не прибрала. Я, блин, тут второй год надрываюсь, все юбки пообрезала донельзя, а тут какая-то штучка со стороны!.. Нет, плевать на юбки! А сколько я времени и усилий потратила, чтобы рядом с ним дурой не выглядеть. По утрам вместо «Мегаполиса» дурацкий «Коммерсант» читаю. В метро люди шарахаются.

– Ален, а ты вслух читай. Представляешь, туда-обратно едешь одна в вагоне. Хочешь сиди, хочешь лежи, – не удержалась я.

– Не ерничайте, Лариса, – вступила в дискуссию Светлана Денисовна. – Это сейчас более чем неуместно. Ваш сарказм вполне понятен, однако… – И тут она безнадежно махнула рукой и отвернулась к окну.

М-да. Что творится-то! Я посмотрела направо, потом налево. Беда и огорчение.

Наташи из экспортного отдела обнялись в порыве искренней жалости друг к другу и поочередно всхлипывали. На полном серьезе, сидели и хлюпали носами. Анечка закатила свои карие с поволокой глазки к небу и, похоже, молилась о том, чтобы эта Анжелика нашла себе в Америках какого-нибудь Рокфеллера или Билла Гейтса. Ольга Шпитко разорвала бумажку с крестиком на кусочки, швырнула кусочки на пол и топтала их изо всех сил. Восемнадцатилетняя секретарша Юленька, юное очаровательное существо, размазывала сопли и тушь по детскому личику, а Серафима громко и очень нехорошо ругалась разными нецензурными словами, направляя их в адрес всех мужиков вместе взятых и постепенно переходя на личности. Конечно, мои читательницы прекрасно понимают, что здесь я как автор использовала стилистический прием под названием «преувеличение», но, поверьте, преувеличение не слишком сильное. Думаю, ситуация ясна. Пока женская часть коллектива наслаждалась своими переживаниями, мужской состав носился со стаканами воды, отпаивая обезумевших от горя коллег. Только Митрич сидел спокойно, покачивая головой и приговаривая: «Водочки им надо, водочки…»

Постепенно истерика сошла до уровня тихой, но сильной печали.

– Ну и что же мне теперь, бедной, прикажете делать? – Это был риторический вопрос, то есть Ленка вовсе не надеялась на какую-либо реакцию, но меня как бес за язык потянул: