— Доброе утро, папа! — сказал наездник звонким голоском. — Мы привели к тебе Клео. Я подумала, что она может тебе понадобиться.

Джеральд Уорден обернулся и уже собирался похвалить элегантный парфорс[3]юноши, но застыл с открытым ртом, когда заметил дамское седло, закрытую темно-серую амазонку и огненно-рыжую копну небрежно сколотых на затылке волос. Возможно, перед этим они были уложены в одну из тех причесок, которые подобало носить благовоспитанным девушкам, но, вероятно, наспех. В противном случае даже при такой бешеной скачке волосы всадницы не смогли бы настолько растрепаться.

Лорд Силкхэм смотрел на дочь с куда меньшим восхищением. При этом он не забыл представить ее своему гостю.

— Мистер Уорден, моя дочь Гвинейра. И ее собака Клеопатра, так называемая причина ее прибытия. Что ты здесь делаешь, Гвинейра? Если мне не изменяет память, твоя мать говорила о послеобеденном уроке французского...

Обычно лорд Теренс не следил за распорядком дня дочери, но мадам Фабиан, которая преподавала Гвинейре французский язык, страдала от сильной аллергии на собак. Поэтому леди Силкхэм всегда напоминала супругу, чтобы перед занятием он увел Клео куда-нибудь подальше, что на самом деле было не так уж легко. Собака ходила за хозяйкой по пятам, и отвлечь ее можно было лишь каким-нибудь особо интересным заданием.

Гвинейра грациозно пожала плечами. Осанка девушки была безупречной; в то же время она держалась в седле раскованно и уверенно, небрежно сжимая в руках поводья своей маленькой, но крепкой кобылы.

— Да, мы собирались заниматься. Но у бедной мадам случился ужасный приступ астмы. Нам пришлось уложить ее в постель, она не могла вымолвить и слова. И почему это снова с ней? Мама всегда так заботится, чтобы рядом не было ни одного животного...

Гвинейра попыталась придать своему взгляду бесстрастное и даже слегка сочувствующее выражение, но выразительное лицо девушки не могло скрыть ее маленького триумфа. Теперь Уордену представилась возможность рассмотреть девушку поближе. У нее была почти белая кожа, небольшая россыпь светлых веснушек на милом сердцевидном личике, которое могло показаться совсем невинным, если бы не полные губы, придававшие чертам Гвинейры некую чувственность. Огромные глаза девушки были необычного голубого оттенка. Индиго, вспомнил Джеральд Уорден. Вот как назывался этот цвет в наборе красок, с которым его сын проводил большую часть свободного времени.

— А не случилось ли так, что Клео пробежала через гостиную после того, как служанка убрала оттуда все до единой собачьи шерстинки, чтобы мадам могла спокойно выйти из своей комнаты?

— Не думаю, — ответила Гвинейра с мягкой улыбкой, отчего ее глаза приобрели более теплый оттенок. — Перед уроком я лично отвела Клео в конюшню и приказала, чтобы она дожидалась там твоего прихода. Когда я вернулась, она все еще сидела у стойла Игрэн. Может быть, она что-то почувствовала? Порой чуткость собак...

Лорд Силкхэм вспомнил темно-синее бархатное платье, в котором Гвинейра спустилась к ланчу. Если она отводила собаку в конюшню в том же наряде и приседала, отдавая ей указания, на подоле платья должно было остаться достаточно шерстинок, чтобы вывести мадам из строя как минимум на три недели.

— Мы еще поговорим об этом, — сказал Силкхэм, надеясь, что роль обвинителя и строгого судьи возьмет на себя его супруга. Сейчас, в присутствии посетителя, ему не хотелось разделывать Гвинейру под орех.

— Как вам овцы, Уорден? Оправдали ваши ожидания?

Джеральд Уорден знал, что сейчас ему хотя бы ради приличия следует пройтись от одного животного к другому, оценивая качество шерсти, строение тела и размер каждого из них. В действительности он ничуть не сомневался в том, что Силкхэм предлагает ему первоклассных овец. Все они были крупными, имели вполне здоровый и упитанный вид, а по шерсти было видно, что она начинала отрастать сразу же после стрижки. Кроме того, лорд Силкхэм никогда не стал бы обманывать заокеанского покупателя. Это было ниже его достоинства. Скорее он отдаст Джеральду своих лучших животных, чтобы сохранить славу прекрасного овцевода и в Новой Зеландии. Поэтому Джеральд не спешил отрывать взгляд от необычной дочери Силкхэма. Она пробуждала в нем куда больший интерес, чем племенные животные.

Гвинейра, не прося никого о помощи, ловко соскочила с лошади. Такая прекрасная наездница, как она, вероятно, и в седло могла забраться без подстраховки. В сущности, Джеральда больше удивило, что девушка выбрала дамское седло; было очевидно, что она предпочитает ездить в мужском. Скорее всего, просто побоялась, что это переполнит чашу терпения отца. Лорд Силкхэм был явно не рад неожиданному появлению дочери, а ее пренебрежительное отношение к французской гувернантке наверняка казалось ему неподобающим для настоящей леди.

Джеральду девушка, напротив, очень понравилась. Он с одобрением рассматривал ее хрупкую, но уже округлившуюся в нужных местах фигурку. Гвинейра, несомненно, обладала всеми внешними достоинствами настоящей женщины, хотя и была совсем юной. Наверняка ей исполнилось семнадцать. Впрочем, поведение Гвинейры можно было назвать скорее детским: взрослые леди обычно не проявляли так много интереса к лошадям и собакам. Однако обращалась она с животными, в отличие от большинства девушек ее возраста, уверенно и без лишних сантиментов. Сейчас Гвинейра, весело смеясь, отпихнула от себя морду лошади, которая уже хотела потереться своей благородной головой о плечо хозяйки. Кобыла была намного мельче коня лорда Силкхэма; довольно крепкая и приземистая, она, однако, казалась элегантной. Ее изогнутая шея и короткая спина напомнили Джеральду строение тела испанских и неаполитанских лошадей, которых ему предлагали в числе прочих во время этой поездки на континент. Однако для объезда Киворд-Стейшн они показались ему слишком крупными и в то же время недостаточно выносливыми. Он не был уверен даже в том, что они смогут преодолеть верховую тропу, ведущую от пристани до Крайстчерча. Но эта лошадь...

— У вас милый пони, миледи, — отметил Джеральд Уорден. — Я с восхищением наблюдал за ее прыжками. На охоту вы тоже ездите на этой лошади?

Гвинейра кивнула. При упоминании о ее кобыле глаза девушки засияли, в них читалась почти та же гордость, которую она испытывала по отношению к любимице Клео.

— Это Игрэн, — без смущения ответила она. — Уэльский коб, типичная для нашей местности порода. Твердо стоит на ногах. Прекрасный выбор и для верховой езды, и в качестве упряжной лошади. Они вырастают на свободе, среди гор, — добавила Гвинейра, показывая на изрезанную ущельями горную цепь, тянувшуюся за выгонами. В таких суровых условиях могли выжить лишь самые крепкие и выносливые животные.

— Но явно не типичная для дам лошадь, не так ли? — с улыбкой спросил Джеральд. Он уже успел повидать, как обычно ездят юные английские барышни. Большинство из них предпочитало грациозных чистокровных лошадей.

— Это зависит от того, умеет ли дама ездить верхом, — парировала Гвинейра. — Во всяком случае мне не на что жаловаться... Клео, сколько можно виться под ногами, отойди хоть на минутку! — крикнула она своей собаке, после того как чуть не споткнулась об нее. — Отличная работа, все овцы на месте! Но, честно говоря, это было совсем не трудное задание. — Девушка повернулась к Силкхэму: — Может, приказать Клео загнать баранов, папа? Она явно заскучала.