– Помянем Ибрагима. – Все молча выпили и торопливо закусив, опять уставились на коротышку. Тот вытер рот платком, выдержал паузу и похлопав по плечу молодого человека, продолжил с той же зловещей интонацией:

– Вы все знаете, кто перед вами. Это сын Казиева, Руслан. Он уже мужчина и за смерть отца готов ответить. Но один пацан, сукой буду, не справится. Спрашиваю всех – поможем парню, или это нас не колышет?

Реакция присутствующих оказалась сдержанной. Бандиты чесали бритые затылки, переглядывались и молчали. Наконец, один из них по кличке Рябой подал голос:

– Бледный, мы из-за Казиева и так потеряли братанов. О покойниках плохо говорить за падло, но я скажу. Ибрагим поднырнул в политику. А нашему брату, вору, это ни в кайф. Хули нам до них? Там своя малина, у нас своя. Пока не торчишь поперек власти, жить можно. Даже на киче можно. А стоит хлебало раскрыть у их корыта, тут, бля, все и начинается. Я бы пока залег.

– По твоему, пацан сам должен отдуваться. – Спросил бледнолицый коротышка, с трудом зацепив короткой ручонкой плечо Руслана. Рябой продолжал стоять на своем:

– Я отбазарил. Пусть теперь другие репу напрягают.

Другие молчали. Бледный подошел к стойке, поставил перед барменшей пустой стакан, дождался, пока Марина его наполнит и вернулся к Руслану:

– Вот, что, братва… Пока не надумаете по закону жить, я общаг прикрываю. Ни одного хрустика никто не получит. – и залпом влил в себя водку. За столиками поднялся гул. Братки переговаривались между собой, решая как отреагировать на угрозу коротышки. Бледный держал общаг банды у себя и его угроза звучала реально. Слово взял Крот. Уголовник со стажем слыл среди подельщиков мозговитым и осторожным. Зря не рисковал, но если уж шел на дело, в трусости уличен не был.

– Не залупайся, Бледный. Казначея мы можем и переизбрать.

– Я, за! – Громко отозвался молодой уголовник по кличке Гуля. В банду он вошел недавно, но чувствовал себя излишне уверенно.

– Ты «за», сучонок? – Переспросил Бледный. – И не дожидаясь ответа, выстрелил в пустой стакан парня. Разлетевшиеся осколки ранили бандиту руку. Из ладони брызнула кровь, но ему никто не помог и, даже истерический крик барменши Марины, реакции у бандитов не вызвал. Бледный выразительно посмотрел на женщину, и та прикусила язык. Крот продолжил, как ни в чем не бывало:

– Ты, казначей, не прав, что на понт начал брать, но и братки не правы. Мы не фраера, и кантоваться надо по закону. Пусть Казиев залупнулся, все равно он наш пахан, а его кончили. За смерть пахана, сукой буду, ответим. Но советую не спешить.

– Что ты, Крот, предлагаешь? – Поинтересовался коротышка, убирая ствол в задний карман брюк.

– Выделим пяток урок, пусть вместе с Русланом валят в этот пизодрищенск Глухов. Оглядятся, затырятся в народ. А мы здесь подождем, исходя из их базара, покумекаем, как лучше до солдатика добраться. Может и чужого мочилу с оптикой на дело послать. Мокруху надо с умом готовить. Воевать с ним уже пробовали – себе дороже. А за одно, пометим, что там плохо лежит. Этот фраерок бабок наквасил столько, что нам всем под завязку. Глядишь, и отщипнем пайку. А начинать надо ни с солдатика, а с Пятака. Он воровскую честь продал, и перо в натуре заработал.

Бледный не возражал:

– Кого советуешь в гастроль отправить?

– Пусть Руслан выберет. Короче, это его фарт. – Предложил долговязый худой домушник Цапля. Совет Цапли приняли единогласно. Еще пол часа ушло на выбор нового авторитета, которым и стал Бледный коротышка, после чего началась пьянка. К трем утра посетители вывалились из бара и, оглашая дом творчества оголтелым матом и гоготом, двинулись к автостоянке. Рассаживались по машинам долго. Не все водители твердо держались на ногах. Наконец, охранники распахнули ворота, и автокараван вырулил на улицу Погодина. Все лимузины двигались в одну сторону. Дорога в Солнцево пролегала мимо знакомого кладбища, дальше к железнодорожным путям и через деревню Чоботы, на главный проспект микрорайона. Проезжая кладбище, лимузины отсалютовали покойному пахану протяжными гудками своих клаксонов и уже вывернули к переезду, когда прогремел первый взрыв. На части разлетелся головной БМВ. За ним полыхнул Опель, за Опелем два Джипа. Последним бабахнул замыкающий Крайслер. Грохот искореженного железа и зарево пожарища еще долго витали над Переделкино и его окрестностями. Разбуженные писатели подбегали к окнам, но кроме далеких отблесков огня ничего не вдели. Старый парк ветвям вековых деревьев скрыл от тружеников пера финальный аккорд поминального схода. И лишь барменша Марина ничего не слышала. Выпроводив гостей, она смыла кровь от порезанного осколками стекла бандита, выпила сто пятьдесят коньяка, улеглась на тулуп, брошенный на ящики в подсобке, и мгновенно уснула мертвецким сном.

* * *

На острове «Sheep s Head», что переводится с английского как «Голова Барана» один день отличался от другого только погодой. Сегодня с утра море успокоилось и рыбаки, что вернулись с промысла, без труда выгрузили сельдь из своих баркасов. Тодди с дочкой не могли пожаловаться на улов. Рыба шла в сети крупная, за которую перекупщики давали больше, и покупали охотнее. Разделавшись с рыбой, Кристина наскоро ополоснулась в баньке и побежала на кухню. Отец уже сидел за столом и потягивал свое неизменное пиво. После завтрака девушка чинила сети, но трудилась рассеянно. В ее возрасте рассеянность и влюбленность почти синонимы. Поэтому ничего странного в поведении юной английской рыбачки не было, если не считать, что предметом ее лирических мечтаний стал парень из русского провинциального города. Юношу звали Юликом Постниковым, он обучался в университете на полуострове Гоувер, и попал на «Бараний остров» случайно. Этот случай и привел к частой рассеянности Кристины. По прибытию в Россию Юлик тут же отправил ей письмо по электронной почте. Оно было коротким и заканчивалось вопросительным знаком – . «Хочешь, чтобы я приехал»?

Она ответила одним словом «да». Девушка даже себе не хотела признаваться, что очень волнуется за друга. Она знала, что у его близких на родине возникли серьезные проблемы. Кристина по вечерам внимательно слушала европейские новости. Там часто проходила информация о России, и ничего утешительного в ней не сообщалось. А тут еще эта история с отравленными русскими в Лондоне. Кристине иногда казалось что в далекой родине ее бойфрэнда живут одни убийцы и отравители.

Тодди подошел к дочери и минуту стоял, наблюдая за ее работой.

– О селедке надо думать, а не о парне.

Девушка вздрогнула и обернулась. Голос отца звучал сердито, а глаза улыбались. Он погладил ладонью свое необъятное брюхо, выдающее любителя пива, повернулся и пошел к дому. Кристина его догнала:

– Отец, ты что-то от меня скрываешь?

– Я? – Глаза у Тодди были как и у нее голубые, и хоть он пытался изобразить удивление, притворяться, как и она не умел. Тут же расхохотался: – Ладно, дочь, пошли поговорим.

– О чем папа?

– Не спеши. С судьбой, как с сельдью, торопиться нельзя. Забросишь сеть раньше времени, вытащишь пустую.