* * *

Марк застыл на месте. Он старался направить мысли в другое русло: представлял себе, как обнимает Карину или бежит по одесскому пляжу Ланжерон… Да что угодно, лишь бы не смотреть на машину, остановившуюся в двух метрах от него. Но его сердце билось в унисон с мерным движением дворников, смахивавших воду с лобового стекла автомобиля, а в груди громыхал барабан стиральной машины. Во что бы то ни стало нужно сохранять спокойствие. На светофоре зажегся зеленый – сигнал уверенности. Что, если полицейские выйдут из машины? Придется бежать…

Полицейский в форме наклонился к приборной панели. Его товарищ, позевывая, сидел за рулем «рено-сценик».

– Ну-ка, взгляни на этого цыгана.

– Что?

– Видишь, мужик стоит на светофоре? Гарантирую: у него нет документов.

– Да ладно!

– Подожди, я пойду проверю.

– Слушай, есть дела поважнее, нам пора возвращаться.

– Я сейчас. Пару секунд – и все.

Полицейский одернул форму и вышел под дождь. В этот момент в машине затрещал радиопередатчик.

– Экипаж четырнадцать – двадцать два!

– Бригадир Дюпир слушает!

– Лоран, Жан-Стеф с тобой?

– Так точно.

– Парни, вы где застряли? Все вас ждут.

– Мы на бульваре Шазель. Жан-Стеф вышел проверить документы.

– Какие-то проблемы? Вам нужно подкрепление?

– Нет-нет. Просто тут один тип ему не понравился.

– А на нас вам, парни, наплевать? Мы уже бутылки открыли! Старик сейчас начнет речь говорить. Он спрашивал, все ли на месте. Быстро сюда, а этот пусть валит.

– Вас понял.

На тротуаре полицейский в форме что-то говорил Марку, маша руками, а тот стоял неподвижно, ко всему безразличный, как дорожный сигнальный столбик.

– Жан-Стеф! – позвал Лоран, не вылезая из-за руля.

– Что?

– Надо ехать.

– Погоди, я…

– Это приказ.

Полицейский, размахивая руками и пятясь, вернулся в машину. Марк сделал медленный вдох. Полицейский у него что-то спросил. Он не расслышал. Почему тот вдруг уехал, он не понял. Только чувствовал, что ему нечем дышать, как будто его заперли в собственном теле, которое его не слушалось, когда тот тип в форме громко вопил, выплескивая на него поток невнятных слов. Ему не пришлось прибегать к осуществлению своего плана – броситься наутек, как только полицейский выйдет из машины; не раздумывая ни секунды и не останавливаясь. Господи, только что его свобода висела на волоске. Надо было четко следовать задуманному. Марк крепко сжал потными ладонями ручки спортивной сумки. Да возьми ты себя в руки. Ты во враждебной стране и не имеешь права на ошибку. Он стиснул зубы и торопливой походкой перешел на другую сторону бульвара.

Служащий Морской паромной компании в потертом на плечах тесном темно-синем кителе отцепил веревку и приступил к проверке билетов у пассажиров, торопившихся подняться на борт; Марк затесался в самую их толщу. Когда он показал свой билет, человек в синем слегка кивнул ему в ответ, что, вероятно, означало: «Приятного путешествия!» Больше подошло бы «Приятного избавления!» – подумал Марк. В лице мужчины в кителе и в движениях его рук ему почудилось явное ободрение – что-то вроде: «Правильное решение, мой мальчик!» или «Хитро придумано, да!». Контролер вернул ему билет, разорвав посередине, и Марк отправил его в карман.

Шумная толпа пассажиров направилась к месту посадки. Сначала нужно было по узким мосткам спуститься на пристань, потом пройти по размеченной стрелками дорожке, по которой рядом с ними бесшумно скользили погрузчики «Фенвик», тащившие на стальных вилах целые горы багажа. Процессия миновала длинное серо-красное сооружение из рифленых металлических листов, перебралась через старые железнодорожные пути, покрытые гудроном, потом повернула направо, к причалу номер восемь, и пошла мимо алюминиевого барьера, защищавшего пешеходов от падения в темные морские воды.

В самом центре причала возвышался «Танги Нев»: пришвартованный к нему при помощи двух бурого цвета тросов, с опущенной аппарелью, он ожидал, когда пассажиры поднимутся на борт. Это было неуклюжее судно ослепительно-белого цвета с отвисшей стальной челюстью, но без шеи и лба, а его непомерно раздувшийся нос украшало тонированное панорамное стекло. Небесно-голубая кормовая часть была вертикально срезана, над ней шла прямоугольная проходная галерея с ярко-синим навесом и наружной платформой с рамами, на которых были закреплены спасательные плоты. По наружной обшивке шла золотисто-желтая ломаная линия, нелепо кокетливая для такого тяжеловесного, воинственного вида судна.

Большинство людей, поднимавшихся на борт, не раздумывая, направлялись прямиком на пассажирскую палубу, где, как в кинотеатре, стояли, ощетинившись тонкими спинками, густые ряды кресел. Здесь все было пропитано ароматом мазута, дешевого пластика и отсыревшей шерсти. Едва оказавшись там, Марк ощутил приступ тошноты, тут же вышел и поднялся на верхнюю палубу. Небо внезапно потемнело – его заволокли тучи: стало очевидным, в какой цвет будет окрашено предстоящее путешествие. Даже в порту океан швырялся снопами водяных брызг, которые, смешиваясь с дымом от топлива, выпадали маслянистой изморосью. Вода в бухте бурлила, «Танги Нев» то натягивал, то ослаблял швартовы, грозя расплющить буи о причал.

Оглушительный гудок заставил Марка вздрогнуть, а задержавшихся пассажиров – ускорить шаг. Кряжистый мужчина в плотном плаще и шерстяной шапочке, смеясь, резко захлопнул дверцу, ведущую к сходням. С ловкостью обезьяны он спустился по лесенке и спрыгнул на причал. Сирена снова тоскливо взвыла, тем временем человек в шапочке отвязал швартовы и поднялся назад, на паром. «Танги Нев» с оглушительным грохотом встряхнулся и медленно отошел от причала номер восемь, оставив за собой пенные водовороты. Освободившись от привязи, паром сделал разворот и, держась фарватера, вышел из порта.

Мрачный серый порт Лорьяна проплывал мимо, как панорама в немом кино. Марка убаюкало урчание дизеля, он полной грудью вдыхал холодный солоноватый воздух, гладивший его по щекам и ерошивший волосы. Впервые со дня отъезда ему показалось, что у него наконец-то появилась цель. Он не знал, что представляет собой пункт его конечного назначения – маленький островок в океане неподалеку от французского берега, о существовании которого он раньше даже не подозревал, – тем не менее он уже был нанесен на его дорожную карту, пусть и по воле случая. Марк не переставая думал об Ирине, Василии и Анатолии, о Зое и о матери; о случае на дороге, фуре, о крови, забрызгавшей его лицо. Перед его глазами открывалась бескрайняя морская даль, и из них с непреодолимой силой напрашивались вырваться на волю слезы. Но он справился с собой – и неожиданно залился громким нервным смехом.

«Танги» вышел из гавани и теперь, рассекая волны в открытом море, несся, словно бешеный пес, в объятия обложенного черными тучами горизонта. Водяная пыль превратилась в частую изморось, и по лицу Марка, смешиваясь, текли ручьи дождевой и морской воды.