Шанна в замешательстве посмотрела на своего собеседника, так как хорошо понимала, какая ловушка захлопнулась за ней.

— Но мне это так нужно, — прошептала она, понимая его правоту. Она не будет чувствовать себя свободной, пока он не умрет. — Я готова умолять вас. Я пришла, чтобы что-то получить, а не уступить, но готова и к этому, — сдавленно прозвучал ее тихий голос. — В конце концов, это же просто сделка.

Рюарк открыл от удивления рот. Он на это не надеялся. Она согласилась! О, это стоило виселицы! Он поднялся, преодолел желание дотронуться до нее и тихо пробормотал:

— Сделка. Именно сделка. Чтобы можно было сказать, что первый супруг достался вам недешево, прекрасная Шанна.

Шанна не нашлась с ответом. Она позволила Рюарку помочь ей надеть манто, накинула вуаль и подняла капюшон. Когда он протянул к ней руку, она инстинктивно отпрянула. Но, к ее удивлению, он ограничился тем, что поправил выбившийся локон и тщательно завязал тесемки капюшона.

— Я должна сделать необходимые распоряжения, — проговорила она твердым голосом. — Не позднее чем через день или два я пришлю за вами Питни. Спокойной ночи.

Снова почувствовав уверенность в себе, Шанна повернулась и вышла. Рюарк был готов кричать от радости. Даже Хикс не мог омрачить его счастья. Позднее он растянулся на своем топчане и занялся обычным вечерним развлечением — охотой на блох.

День тянулся бесконечно долго. При других обстоятельствах Рюарк Бошан нашел бы, чем его скрасить. Но, заточенному в тесной камере, ему оставалось только ждать. В миске сохли остатки еды. Он чувствовал сытость, необычную для обитателей тюрьмы. Его сегодняшнее меню вызвало бы зависть у любого бедолаги, оказавшегося за решеткой за долги или готовящегося за свое преступление стать добычей тайбернского[2]палача. Путь от Ньюгейта до виселицы занимал три часа. Этого было достаточно для того, чтобы перед глазами прошла вся жизнь, не говоря уже о длинной веренице торчавших вдоль дороги зевак и горлопанов, упивавшихся мыслью о предстоящей казни.

Рюарку не давали бритвы. Лицо его обросло бородой, но принесенная Хиксом чистая одежда сделала узника более привлекательным. Льняная рубаха, короткие штаны, чулки и пара кожаных башмаков казались роскошным туалетом после бессменных грязных лохмотьев. Для утоления жажды, а также для умывания у него была всего одна кружка воды, разбавленной ложкой рома, который не давал ей протухнуть. После визита Шанны воду сменили. К ужину появилась даже бутылка вина.

Лишь обещание какого-то вознаграждения смогло смягчить Хикса, повлиять на его отношение к узнику. Появление одежды и пищи, относительная вежливость тюремщика говорили о том, что деньги были истрачены не впустую.

Однако Рюарк без конца вышагивал по своей темной камере. Образ петли омрачал его существование, его терзали сомнение и страх. Он не знал, сдержит ли Шанна свое слово, пришлет ли за ним. Увидеть снова мир, бурливший за тюремными стенами, уже было опьяняющим счастьем. Кроме того, воображение теперь непрестанно рисовало ему объятия этой прекрасной девушки. Не изменит ли она своего намерения? Не решит ли подчиниться отцовской воле, отказавшись провести ночь с ним? Не сон ли все это, порожденный его отчаянием? Действительно ли прекрасная Шанна приходила к нему в камеру, чтобы заключить с ним это соглашение? Он не мог поверить в то, что это гордое создание готово отдаться человеку, которого принимают за убийцу.

Рюарк остановился перед железной дверью камеры и прижался к ней лбом, чтобы охладить голову. В его память врезались со всеми подробностями ее тонкие, прекрасные черты, золотистые локоны на белых плечах, роскошные груди, широко открытые вырезом красного бархатного платья. Лишь обладание ею — если она когда-нибудь на это согласится — излечит его от муки нетерпения. Он понимал, что неотвязный образ Шанны может сломить его, чего не удавалось Хиксу со всей его злобой. Однако он силился удержать этот образ, потому что, сотрись он в его памяти, в сознании останется лишь мрачная картина тайбернской виселицы с качающимися на веревках повешенными.

Он снова принялся шагать по камере. Потом сел, умылся и стал ждать. Наконец, измученный сомнениями, он бросился на тюфяк. Провел рукой по всклокоченной бороде и задрожал при мысли о том, как безобразно он выглядел. Шанна могла увидеть в нем в лучшем случае дикаря. Рюарк поднес руку к глазам, словно защищаясь от мучивших его видений, и впал в беспокойный сон. Это не принесло ему облегчения: он проснулся весь в поту, с болью в животе.

Он попытался успокоиться, но в этот момент в тишине прозвучали чьи-то шаги. В замке повернулся ключ. Дверь открылась. Рюарк свесил с топчана длинные ноги. Вошли два стражника внушительного роста, с нацеленными на него пистолетами. Они подали ему знак выйти. Он поспешил повиноваться, обрадованный хоть каким-то разнообразием. Перешагнув порог, Рюарк оказался лицом к лицу с Питни.

— Он приехал за тобой, каналья. — Своей палкой Хикс, по обыкновению, обхаживал бока Рюарка. — Я был бы очень рад, если бы таких типов, как ты, почаще навещали богачи, но этой даме сильно приспичило выйти замуж. Ты пойдешь с этим человеком и двумя моими парнями, Джоном Крэддоком и господином Хэдли. Это на случай, если тебе захочется смыться.

Толстобрюхий тюремщик расхохотался похожим на кудахтанье смехом, когда на запястья Рюарка надели браслеты кандалов. Конец цепи вручили Питни, принявшему его в свою мощную руку. Сделав знак следовать за ним, Хикс провел их через всю тюрьму и остановился лишь рядом с фургоном, ожидавшим снаружи у ворот. Экипаж этот походил скорее на огромный бронированный ящик с единственным окошком в боковой двери. Третий страж взобрался на сиденье для кучера. Его толстые пальцы уже сжимали вожжи. Он плотнее завернулся в балахон, спасаясь от холода и дождя, и надвинул на глаза треуголку.

— А вы делайте, что скажет господин Питни, — приказал Хикс своим людям. — И привезите мне этого грязного типа обратно, живым или мертвым. — Буравчики его черных глаз впились в узника. — Что же касается тебя, то берегись. При малейшей попытке к бегству тебе прострелят голову.

— Вашу любезность можно сравнить лишь с вашей вежливостью, господин тюремщик, — непринужденно произнес Рюарк. — Мы можем пуститься в путь или будут еще какие-нибудь инструкции для этих джентльменов?

Хикс жестом приказал Рюарку подняться в фургон, бросив напоследок:

— Поднимайся, негодяй. Ручаюсь, что Питни помешает тебе сделать со своей хозяйкой то, что ты сделал с беременной женщиной из кабачка.

Глаза Рюарка потемнели от гнева, но молодой человек смолчал под многозначительным взглядом Питни. Он прошел мимо Хикса, остановился перед дверью фургона и, гремя цепями, залез внутрь. Забившись в дальний угол, Рюарк стал ждать. Дверь закрыли на засов, и Хикс ударил палкой по деревянной стене фургона.

— Теперь за него отвечаете вы, — угрожающе прогремел его голос. — Смотрите, как бы он чего не натворил.