Войдя в комнату отдыха, Лаптев застал Андропова сидящим в кресле с чашкой чая в руке. На экране цветного «Рубина» разворачивалась очередная атака советской сборной. С мячом был капитан команды Александр Чивадзе, который выдал точный пас прямо на ход Хорену Оганесяну. В это время Андропов краем глаза заметил в дверях своего помощника и бросил на него вопросительный взгляд. Было видно, что появление помощника его интересовало больше, чем очередная атака советских футболистов.

— Все нормально, Юрий Владимирович, операция проходит успешно — Музаффаров арестован.

Имелась в виду секретная операция КГБ, которая в эти самые минуты проходила в далекой Бухаре — областном центре Узбекской ССР. Там силами местных и московских чекистов затевалось дело, которое чуть позже получит название «узбекского». Главной его целью был вовсе не арест мелкой сошки — главы бухарского ОБХСС, а «подкоп» под 1-го секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова.

Лаптев работал с Андроповым вот уже на протяжении четверти века. Они познакомились во второй половине 50-х, когда будущий генсек возглавлял Отдел ЦК КПСС по связям с социалистическими странами, а Лаптев служил у него референтом по Албании. Затем, став в 1967 году шефом КГБ, Андропов взял туда и Лаптева, устроив его на должность начальника Секретариата, который был сродни Общему отделу ЦК КПСС — то есть, концентрировал в себе все секреты ведомства. Так Лаптев стал самым доверенным человеком председателя КГБ, хранителем секретов. А с февраля 1979 года он стал личным помощником Андропова как члена Политбюро ЦК КПСС. И все эти годы Лаптев не переставал поражаться способности своего шефа мастерски плести паутину интриг против своих потенциальных противников, большинство из которых даже не подозревали о том, какую участь готовит им Андропов. Вот и лидер Узбекистана пребывал в неведении относительно того, какую каверзу приготовил ему его соратник по Политбюро. И со спокойной душой еще вчера отбыл в Афганистан, чтобы участвовать в торжествах по случаю пятилетия Апрельской революции. Домой Рашидов должен был вернуться лишь завтра — как раз к тому моменту, когда основные фигуранты операции «Эмир» были бы уже нейтрализованы. Именно от них должна была потянуться ниточка непосредственно к Рашидову, который, принадлежа к самаркандскому клану, был тесно связан с представителями клана бухарского. Именно поэтому, собственно, Андроповым и была выбрана Бухара, как место главного удара в операции «Эмир». Впрочем, выбирал не только Андропов — деятельное участие в этом принимал и Лаптев, который, еще со времен своего «албанского» прошлого, тоже умел плести такого рода паутину. С тех пор вместе с Лаптевым Андропов разработал несколько подобных операций — в Азербайджане в 1969 году (против Вели Ахундова), в Грузии в 1972 году (против Василия Мжаванадзе), в Краснодарском крае в 1981 году (против Сергея Медунова), в Москве в 1982 году (против Виктора Гришина) и так далее.

Во всех этих делах главным элементом разоблачения было обвинение в коррупции. Это был беспроигрышный вариант, поскольку никто лучше КГБ не знал о том, где и в каких масштабах распространилось это зло. Ведь именно Лубянка не только собирала компрометирующий материал на всех высокопоставленных советских чиновников в стране (причем в обход негласного запрета, который нарушался по велению самого же высшего руководства страны), но и непосредственно участвовала в вовлечении многих из них в коррупционные сети для того, чтобы иметь потом рычаг давления на них. Широкой же общественности эти разоблачения подавались под видом системной борьбы с коррупцией. Хотя на самом деле это были всего лишь клановые войны, должные сместить с шахматной доски неугодные высшим руководителям страны политические фигуры.

С воцарением в Кремле Юрия Андропова первым в этой клановой войне пал бывший глава МВД Николай Щелоков. Следом должны были пасть Сергей Медунов, глава Московского горкома и член Политбюро Виктор Гришин (для его компрометации с осени 1982 года КГБ начал в столице облаву на нечистых на руку махинаторов от торговли) и глава Узбекистана Шараф Рашидов. Причем к каждому из них у Андропова были свои претензии, но было одно обстоятельство, которое их объединяло — все они мешали либо лично Андропову, либо кому-то из приближенных к нему людей в их притязаниях на высшую власть. Например, Щелоков мог занять пост заместителя Председателя Совета Министров СССР или даже секретаря ЦК КПСС, а Медунов, будучи главой Краснодарского края, который был главным конкурентом Ставропольского края, где властвовала андроповская креатура Михаил Горбачев, мог стать главой правительства РСФСР. Случись это, и Андропову пришлось бы иметь дело сразу с двумя сильными личностями, занявшими весомые посты и никогда не скрывавшими своих антипатий к шефу КГБ.

Та же история была с Гришиным и Рашидовым. Причем первый был опасен для Андропова особенно — даже еще больше, чем Щелоков и Медунов. Ведь Гришин был членом Политбюро, который вот уже более полутора десятка лет возглавлял самую влиятельную в масштабах страны вотчину — Московский горком, в партийной организации которой состояло большинство членов Политбюро, а также министров и других влиятельных чиновников из партийногосударственного аппарата. Чтобы осадить Гришина в его возможных притязаниях на пост генсека и была задумана «Операция “Мосторг”». По задумке Андропова, человек, который допустил разгул коррупции в столице СССР, просто не имел права претендовать на высший пост в стране.

Что касается Рашидова, то до поры до времени лидер Узбекистана не представлял для Андропова никакой угрозы в его притязаниях на высшую власть. Ведь Рашидов даже не был членом Политбюро, на протяжении 21 года (единственный случай в истории!) обитая в его «предбаннике» — оставаясь все это время всего лишь кандидатом в высший партийный ареопаг. Но в самом начале 1982 года все вдруг резко изменилось.

Когда Шараф Рашидов вошел в просторный кабинет, выделенный для Брежнева, тот лежал на диване, накрытый пледом и смотрел в потолок. Но едва генсек услышал шаги на пороге, как взгляд его переместился сначала на гостя, а затем на стул, который стоял напротив дивана. Это было беззвучным приглашением гостю занять пустующее место. Несколько минут назад на этом стуле сидел личный врач генсека Михаил Косарев, который провел очередной осмотр Брежнева, около двух часов назад пережившего страшное событие — аварию на ташкентском заводе имени В. П. Чкалова. Во время осмотра предприятия на делегацию во главе с Генеральным секретарем обрушилась металлическая конструкция с людьми, в результате чего Брежнев и сопровождающие его лица (в их числе был и Рашидов) едва не погибли. К счастью, все обошлось благополучно (серьезно пострадал лишь один человек — прикрепленный (охранник) генсека Владимир Собаченков), однако медицинский осмотр, проведенный в резиденции, обнаружил травму и у Брежнева — у него была сломана правая ключица. Врачи предложили ему немедленно завершить визит в Узбекистан и срочно вернуться в Москву, однако генсек эту рекомендацию отмел с порога. И на это у него были веские причины. Во-первых, он должен был лично наградить республику орденом Ленина за большой вклад в народное хозяйство страны. А во-вторых (и это было главным в его визите), ему надо было переговорить с Рашидовым на весьма конфиденциальную тему, которая не терпела отлагательств. И так получилось, что этот разговор Брежневу пришлось вести, будучи не в самом лучшем состоянии. Именно с этого генсек и начал свой разговор с Рашидовым, едва тот уселся на стул: