В небе все еще сиял месяц, только вот лодка как-то накренилась. Еле-еле девушка приподнялась, выглянула. Да ее к берегу прибило. Но самое удивительное, на берегу этом стоял большой дом. В окнах света не было, да и выглядело строение довольно печально — потемневшие стены, с крыши свисали ветви повалившегося дерева, видимо, дом давно как пустует. Только Маше сейчас было плевать на внешний вид, главное, там можно укрыться.

Девушка с большим трудом выбралась из лодки, скорее просто вывалилась оттуда и тотчас угодила в воду. Но тело уже не ощущало холода, наоборот, оно горело, а все остальные чувства перебивала боль в ноге. Маша со второй попытки поднялась, однако на раненую ногу опереться не смогла, так и ковыляла кое-как, хватаясь за все, что попадалось на пути. Под конец передвигалась уже на четвереньках. Добравшись до крыльца, села на нижнюю ступеньку, прильнула к перилами зажмурилась. Все… сил больше нет… Вдруг до ушей донесся волчий вой, далекий, но подействовал он отрезвляюще. Маша встрепенулась и все-таки дохромала до двери. На то, что будет не заперта, особо не рассчитывала, однако толкнув, чуть не разрыдалась от радости. Дверь со скрипом отворилась.

— Еще чуть-чуть, — простонала бедняжка и вошла внутрь.

Главное, запереть дверь! Маша, действуя на автомате, схватилась за стул, что стоял рядом, смахнула с него какие-то тряпки и подперла им дверь. А перед глазами уже все плыло, раненую ногу свело судорогой. Как добралась до дивана, не поняла, просто нащупала что-то мягкое и рухнула. И только приняла горизонтальное положение, как началось. Ее затрясло так, что зуб на зуб перестал попадать, на лбу выступила испарина, что уж творилось с ногой, кожа от стопы до бедра горела огнем. Кричать сил не было, потому Маша просто мотала головой из стороны в сторону и царапала ногтями обивку. На пике боли свет померк.

А спустя полчаса со стороны улицы послышались голоса.

[1] Сиг — телецкая селедка

— Какого хрена, Саня? Ты не говорил, что живешь с бабой.

Рядом с диваном, на котором лежала бесчувственная девушка, стояли двое.

— Я и не живу с бабой, — второй почесал затылок.

— Да? А это кто тогда? — склонился над несчастной. — Слушай, я к тебе приехал, думал поживу по-братски, все дела. И на тебе.

— Леха, вот те крест, не знаю ее. Заблудилась наверно.

— Не похоже, — затем присмотрелся внимательно. — Глянь-ка на ногу, — стянул с ног девушки покрывало. — И запах чуешь, — втянул носом воздух. — Что-то тут не так. Ну-ка, свет организуй.

Саша сходил в бойлерную, запустил генератор, и через несколько минут в доме появилось электричество.

— Ну, — вернулся обратно. — Что дальше? Мать моя женщина! — воззрился на окровавленную штанину.

— Надо рану ее осмотреть, не нравится мне эта вонь. Неужели не чувствуешь? От нее разит волчарой.

— Да, чувствую, чувствую, — Саша тоже принюхался.

— Снимай с нее штаны.

— А почему я?

— Потому что я к ней и пальцем не притронусь, — скривился Алексей.

Саша потянулся было к пуговице на джинсах девушки, но на ходу передумал.

— Брат, ты совсем того? — Леша уставился на него с изломом в брови. — С бабы штаны снять не можешь? Ты что же, за эти годы реально, ни-ни? Ни одной пилотки не попробовал?

— Иди на хрен, — сразу оскорбился тот. — Я живу уединенно, ты знаешь почему.

— Ну, ладно. Так, снимать будешь, нет?

— А вдруг проснется?

— Слушай, посмотри на нее, она скорее во сне сдохнет. Блин, — оттолкнул брата в сторону. — Я тебя старше всего на пять минут, а такое ощущение, что на пять лет.

Мужчина навис над Машей, сейчас же ногти его обратились острыми длинными когтями. Леша зацепился когтем за штанину чуть выше колена и осторожно разрезал ткань, после открыл место ранения.

— Едрить твою через коромысло, — глянул на раны. — Точно волчара. У вас тут одичалые водятся что ли?

Места проколов изрядно покраснели и опухли, а от краев ран в разные стороны разошлись сине-черные прожилки.

— Да нет вроде. Я не встречал, по крайне мере. Только это не укус, — Саша тоже осмотрел ногу. — Скорее когтями прихватил.

— Все равно… Если не перекинется до завтра, как пить дать, сдохнет. И вот угораздило ее к нам завалиться, — опустился на стул. — Я из Москвы приехал, знаешь ли, не туристок дохлых таскать. Надо было в Тай лететь.

— Можно подумать, я тут промышляю жмуриками, — еще сильнее насупился брат. — Надо что-то делать, — принялся разглядывать лицо девушки. — Красивая ведь, жалко если того.

— Ага, будет тебе серая красавица.

— Какая разница. Наш долг ей помочь.

— Твой долг. Я с недавних пор баб ненавижу. По мне так все они суки блудливые.

— Леха, не пори горячку. Ненавидь свою бывшую сколько душе угодно, но этой помочь надо. Может, у нее семья осталась, дети?

— Не, вряд ли дети есть. Сам посмотри. Сисек нет, бедра узкие, слишком тощая для мамаши.

— А вдруг там много детей? Задолбали ее, вот и отощала? — засмеялся Саша. — Помнишь, как мы тиранили мать?

— Помню, — сразу погрустнел.

В этот момент девушка застонала, ее снова начало трясти, а синие вены на ноге пошли разрастаться дальше.

— Так, есть у меня кое-что, — Александр поспешил в кухню.

А вот Леша обратил внимание на странность. Яд оборотня дальше голени не пошел, синева скоро и вовсе померкла. Венозная сетка, конечно, сохранилась, но лишь вокруг проколов. Затем мужчина всмотрелся в лицо незнакомки, действительно, красивая. Волосы густые с рыжеватым оттенком, аккуратные черты лица, никакой косметики, как и силиконово- ботексных следов изменения внешности. И одета простенько. Видимо, местная. Только, больно глубоко в чащу забурилась. До ближайшего города аж четыреста с лишним километров.

Сейчас брат вернулся с какой-то склянкой в руках.

— Это что? — Леша кивнул на банку.

— Антисептик. Снимет воспаление. Только ее бы перенести в спальню.

— Чудесно. Неси. А мне, так и быть, давай банку.

На что Саша покачал головой, после чего подхватил девушку на руки, и все трое устремились на второй этаж.

Маша просыпалась тяжело. Голова была словно чугунная, в груди давило, глаза открыть удалось далеко не с первого раза, яркий свет мешал, а в носу стоял запах крови. Наверно, давление. Иногда с ней такое случалось, подскакивало ни с того, ни с сего. Помнится, в такие дни плашмя лежала в постели с тонометром под боком. И вот сейчас… опять. Девушка сквозь стоны разлепила-таки глаза.

Что-то как-то не так. Комната не ее. Или ее, но она здесь не убиралась как минимум полгода. Нет, точно не ее. Даже в самые нелегкие времена в институте, когда приходилось есть, спать и чуть ли не мыться с конспектами в руках, Маша себе такого бардака не позволяла. Здесь же, как бабушка любит говорить, черт ногу сломит. Вдруг случилась точно вспышка, и девушка резко подскочила, но тут же рухнула обратно, голова затрещала по швам. Но Маша вспомнила все, что произошло.