Вот только, как правило, чем хуже и беднее живет общество, подумал Турецкий, тем шикарнее выглядят апартаменты тех, кто это общество возглавляет.

Министр Борис Крылов уже шел ему навстречу:

— Александр Борисович, позвольте вас еще раз поблагодарить, что согласились со мной встретиться: Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Кофе или, может быть, коньяк?

— Нет, спасибо. Если не возражаете, Борис Константинович, я бы хотел сразу перейти к делу. К сожалению, мое время ограничено.

— Понимаю, понимаю. Вы не любите дипломатов. Дипломатов никто не любит, — Крылов улыбнулся, — как, впрочем, и работников Генеральной прокуратуры.

На этот раз улыбнулся Турецкий, но, очевидно, улыбка у него получилась настолько кислая, что министр иностранных дел, более не отвлекаясь, заговорил по существу:

— Александр Борисович, я уже сказал, что дело, о котором стану говорить, носит чрезвычайно личный характер, поэтому я просил бы вас, чтобы все, что будет сказано, осталось между нами.

— Простите, Борис Константинович, но, если я займусь вашим делом, я должен буду поставить в известность собственное начальство. Вы же понимаете, что я не частный детектив, а должностное лицо и представитель прокуратуры. И действую исключительно от лица того ведомства, которое представляю.

— Разумеется, разумеется, Александр Борисович. Я ни в коем случае не прошу вас действовать втайне от начальства. Если вы дадите согласие, то этот вопрос будет тут же решен на самом высоком уровне.

— Борис Константинович, могу я для начала задать вопрос: почему вы решили обратиться именно ко мне?

— Человек, которого я очень высоко ценю и которому полностью доверяю, рекомендовал мне вас не только как прекрасного специалиста, но и, если вас, конечно, не оскорбит это слово, как прекрасного дипломата.

— Кто же это, если не секрет?

— Александр Борисович, этот человек просил не называть его имя, но, поверьте, вы тоже его прекрасно знаете. Уж простите, Александр Борисович, но мы, дипломаты, без тайн никак не можем.

«Это уж точно», — подумал Турецкий.

— Борис Константинович, мне не терпится наконец-таки услышать эту историю.

Министр иностранных дел снял телефонную трубку:

— Михаил Сергеевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Увидев недоумение на лице Турецкого, Борис Крылов пояснил:

— Сейчас придет мой первый заместитель Михаил Сергеевич Горностаев, он вам все расскажет.

Через минуту в кабинет вошел уже пожилой человек в безукоризненном костюме со спокойным взглядом.

— Михаил Сергеевич, — обратился к нему Крылов, — познакомьтесь с Александром Борисовичем Турецким. Будьте добры, введите его в курс дела.

Они пожали друг другу руки.

Очень интересно, подумал Александр Борисович, глядя в серые глаза Горностаева, похоже, все запутывается окончательно.

— Господа, — выражая сожаление, министр развел руками, — я должен сейчас ехать в Белый дом на заседание правительства, поэтому вынужден вас оставить. Александр Борисович, я еще раз прошу внимательно выслушать Михаила Сергеевича и согласиться исполнить наше безусловно деликатное поручение.

Александр Борисович Турецкий и рта не успел открыть, как министр исчез.

Ай, молодец, подумал Александр Борисович, как же это он, интересно, собирался принять меня в любое удобное мне время, если у него сегодня заседание правительства? Хотя, может быть, никакого заседания и нет, это просто предлог тактично оставить нас вдвоем?

В подтверждение своих слов Александр Борисович посмотрел на Горностаева. Но тот, казалось, выглядел не менее, растерянным, чем Александр Борисович. Какое-то время оба молчали.

Александр Борисович, — сказал наконец первый заместитель министра, — позвольте пригласить вас в мой кабинет, там мы сможем спокойно поговорить.

Уже совсем ничего не понимающий Турецкий возражать не стал.

Кабинет первого заместителя министра иностранных дел По своим размерам и декору безусловно уступал кабинету самого министра, но при этом по-прежнему значительно превосходил любой из кабинетов Генеральной прокуратуры.

Предложив Александру Борисовичу присесть, Горностаев достал из скрытого в стене бара бутылку коньяку и пару рюмок и, поставив все это на стол, сам сел напротив Турецкого.

Александру Борисовичу вполне хватило знания иностранных языков, чтобы понять, что коньяк не просто французский, но и очень дорогой.

Не говоря ни слова, Горностаев наполнил две рюмки. Когда наполнял вторую, бутылка звякнула о рюмку. И вдруг Александр Борисович Турецкий увидел, что у первого заместителя министра иностранных дел дрожат руки.

«Неужели он так сильно нервничает…» — подумал Турецкий.

Так же молча они выпили. Коньяк, как и следовало ожидать, оказался превосходным.

— Александр Борисович, — посмотрел на него Горностаев, — чтобы не отнимать у вас время, я перейду сразу к делу. Эта история началась давно, восемь, да нет, уже девять лет назад…

Российский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы всегда занимал особое место в отечественной системе высшего образования. В первую очередь, разумеется, это было связано с обилием учащихся в нем иностранных студентов.

В советское время это были преимущественно студенты из дружественных стран третьего мира, в которых уже начали или еще только собирались строить социализм.

После распада Советского Союза дружные ряды студентов РУДН пополнились бывшими советскими школьниками, а ныне гражданами СНГ. Однако количество «по-настоящему» иностранных студентов от этого не уменьшилось.

Развивающиеся страны третьего мира в связи с изменившимися обстоятельствами постепенно раздумали строить социализм, но граждане этих стран, которые имели такую возможность, по-прежнему отправляли своих отпрысков учиться в знаменитый российский университет.

Несмотря на то что к этому времени все границы уже были открыты и, для того чтобы поглазеть на заграничную жизнь, требовалось исключительно наличие денег, экзотика совместного обучения с иностранными подданными не исчезла. И большое количество российских девушек все так же поступало в Университет дружбы народов, имея одну заветную мечту под названием «выйти замуж за иностранца».

Однако история, о которой пойдет речь, при всей своей внешней стандартности все-таки явилась исключением из общего правила. Может быть, потому, что в основе ее лежала истинная любовь.

Джозеф, или попросту Джо, выходец из народа гереро, был сыном одного из самых влиятельных вождей африканского государства Намибия. Это был красавец африканского разлива — под два метра ростом, с ослепительно белой улыбкой и задумчивым взглядом.