Характерно, что до конца 1915 г., как свидетельствуют сводки армий и фронта о настроении войск, составленные по данным военной цензуры, в войсках не замечалось упадка морального духа солдат в связи с неудачами в боях и отступлением. Последнее, как правило, командованием объяснялось стратегической необходимостью. Стабилизация фронта, появившаяся возможность для отдыха, поступление в части и соединения новых хорошо экипированных пополнений, активный подвоз снарядов и оружия вызвали в войсках фронта, по словам тех же сводок, «бодрое настроение», «веру в победу» над врагом. Несколько пониженное от усталости, тягот и лишений фронтовой службы настроение наблюдалось у солдат старших возрастов[38]. Отмечались отдельные жалобы на недостаток теплой одежды и сапог, чаще – на недостаток фуража.

Удручающее влияние на моральное состояние солдат Западного фронта оказывало бедственное положение беженцев. Как сообщали военные цензоры в сводке за октябрь, в частях войск было замечено, что «стихийная волна беженцев производила на войска огромное и тягостное впечатление». Положение еще больше усугублялось доходившими до солдат сообщениями из писем от родных о вызванных «наплывом беженцев во внутренние губернии империи, дороговизне жизни и повышенной заболеваемости местного населения».

В 1915 г. русская армия потерпела ряд поражений и понесла очень большие потери, вынуждена была отступить по всему фронту, но, как свидетельствуют сводки и признания генералов, «морально армия не была сломлена»[39]. «Офицерский состав в своих письмах», сообщала военная цензура, также отзывался о солдатах с хорошей стороны, отмечая их «заметный подъем духа и уверенность в победе»[40]. «Все неудачи 1915 г. объяснялись исключительно недостатками материальной части. Армия, приведенная в порядок, пополненная и снабженная боевыми припасами, верила в себя, была уверена в победе над врагом», – писал генерал А. С. Лукомский[41]. К этому следует добавить еще недооценку Верховным командованием сил противника, его неумение управлять войсками, которые привели к огромным территориальным потерям и в живой силе.

Учитывая печальный опыт военных действий 1914–1915 гг., союзное командование (русской, французской и английской армий) все больше понимало необходимость согласованных военных действий. С этой целью дважды (в декабре 1915 г. и в феврале 1916 г.) в Шантильи, в ставке французского главнокомандования, состоялись межсоюзнические конференции по разработке плана согласованных военных действий. Представители главнокомандований стран Антанты договорились оказывать помощь той союзной армии, которая подвергнется нападению со стороны вооруженных сил Тройственного союза.

Предреволюционный 1916 г. был начат активными военными действиями германцев против французов. 21 февраля германские войска начали наступление против Вердена и потеснили французские войска. Уже 3 марта представитель французского Верховного командования при русской Ставке передал начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву письмо от Верховного командования французской армии, в котором оно требовало от русских перейти в наступление и оттянуть часть германских сил на себя.

В ответ на обращение французского командования за помощью Верховное командование русской армией 24 февраля 1916 г. провело совещание в Ставке с главнокомандующими фронтами и начальниками штабов, другими служебными лицами, на котором было принято решение о проведении военной операции на стыке Западного и Северного фронтов (район озер Вишневское – Нарочь – г. Поставы). К этому побуждали перевес в этом районе сил над противником и наиболее выгодная конфигурация фронта.

Командованием Западного фронта главная задача в операции была возложена на занимавшие тут позиции войска 2-й армии (командующий генерал В. В. Смирнов, начальник штаба генерал Ставров). С этой целью более чем в два раза был увеличен ее состав, который к моменту наступления насчитывал 10 корпусов, в том числе один кавалерийский, Уральскую казачью дивизию и отдельную кавалерийскую бригаду, общей численностью свыше 400 тысяч штыков и сабель. На вооружении войск находились значительные наступательные средства – 605 легких артиллерийских пушек, 168 тяжелых. Кроме того, в ходе операции на укрепление армии были переданы 114 пушек тяжелых артиллерийских дивизионов, что обеспечивало перевес над противником тяжелой артиллерии почти в два раза. В два раза перевес русских над германцами был также в саблях и почти в пять раз в штыках.

Ранним утром 18 марта по приказу Верховного главнокомандующего – царя Николая II, войска 2-й армии начали военные действия, не успев к ним полностью подготовиться. В течение двухнедельных боев, сопровождавшихся яростными атаками, русские войска не смогли достигнуть намеченного рубежа, понеся огромные потери – 1018 офицеров и 77 427 солдат – почти четверть личного состава 2-й армии, который был накануне Нарочской операции. Кроме того, были большие материальные потери.

Основными причинами неудач являлись поспешность проведения операции, до завершения полной подготовки к ней (не хватало снарядов, особенно для тяжелой артиллерии, винтовок и шанцевого инструмента), в неподходящий момент по времени (наступавшая весна) и неподходящей этому времени местности (низина с многочисленными озерами, речками, болотами, кустами и лесами), а также неумелое управление войсками.

Большими потерями солдат русской армии, понесенными в Нарочской операции, были спасены французы от разгрома и, возможно, Париж от захвата германцами, так как последние с самого начала операции были серьезно встревожены активностью русских на этом участке фронта. В течение всей операции германское командование вынуждено было подбрасывать сюда подкрепления.

Огромной потерей для войск в результате Нарочской операции явилось падение их морально-боевого духа. Солдаты, испытавшие тяготы и лишения наступательных действий, видевшие бессмысленную гибель множества людей – своих сослуживцев, товарищей, во многом обусловленных необеспеченностью наступавших боевыми средствами, бестолковостью распоряжений и приказов высшего командования, скрыто выражали свое недовольство. Особенно это проявлялось в письмах, на что неоднократно указывала в своих сводках военная цензура. Например, в одной из таких сводок за март 1916 г. военный цензор отмечал «угнетенные письма», в которых солдаты «затрагивали эти бои, жаловались на большое количество у противника пулеметов и артиллерии»[42]. В сводке за апрель отмечалось, что «еще продолжают встречаться упоминания о мартовской операции. В письмах из района Постав попадались выражения неудовлетворения, якобы плохим руководством здесь боем, а также намеки на какое-то, будто бы имевшее тут место, предательство»[43].