Дэн пожал плечами:

– Она – старшая сестра моего лучшего друга. Не в первый раз Шэна говорит мне это… и не в последний. – Он подошел к дивану и сел. Да, этот малыш весит больше, чем можно предположить. Или ему так кажется из-за того, что он не может держать его как следует одной рукой. – Я должен позвонить в полицейский участок и сообщить начальству о подкинутом ребенке.

Кэрри устало опустилась рядом с ним на диван. Зажмурившись, она произнесла:

– Дэниел, мне очень жаль, но я не смогу вам в этом помочь. Дети… они не для меня. От меня никакого проку. Я ничего в этом не смыслю.

Он уставился на нее:

– Вы шутите?

– Нет. С чего вы взяли?

Дэн недоверчиво покачал головой:

– Вы появились в моей квартире с ребенком, а теперь хотите свалить его на меня в такую непогоду?

Она побледнела.

– Но я…

Он усмехнулся:

– Вы тоже перебьетесь, Кэрри.

Она шумно выдохнула и отодвинулась от него.

Он помахал рукой в гипсе. Он не допустит, чтобы она оставила его одного.

– Как я буду купать ребенка? Конечно, я смогу, вероятно, накормить его из бутылочки. Но, Кэрри, будьте же практичны – я едва ли подхожу на роль няньки. – Он заметил, как она уставилась на его розовую гипсовую повязку. – Самое меньшее, что вы можете сделать, – это помочь мне.

У нее покраснели щеки, словно она только сейчас поняла, как низко она поступит, если уйдет.

– Каким образом это произошло? – Она указала на его руку. – И почему розовый цвет?

Он фыркнул:

– Уверяю вас, я его специально не выбирал. С крыши упал огромный ком снега, а я оттолкнул в сторону прохожих.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами:

– Это произошло на Четырнадцатой улице? Так это были вы?

– Откуда вам об этом известно?

– Я была там и видела, как это случилось. – Она склонила голову набок, продолжая внимательно на него смотреть. – Я вас не узнала – ведь мы не были знакомы. – И дотронулась до его повязки. – Я помню… помню, что у вас как-то странно вывернулась рука. Перелом?

Он кивнул.

– А почему розовый цвет?

Он улыбнулся и махнул рукой:

– Кажется, что сегодня в больницу на Шестнадцатой улице ринулся с переломами весь город. Там остался только такой цвет.

Кэрри вдруг засмеялась:

– Могу представить ваше лицо.

Он тоже засмеялся:

– Это меня не сильно впечатлило. У меня перед глазами все потемнело и выглядело скорее синим.

– Не розовым?

– Точно не розовым.

Она покачала головой:

– Там было по-настоящему страшно. Я помню, как все закричали. А та женщина в красном пальто и ее мальчик? И пожилая пара? Что с ними?

Она там была. И помнит детали. Эта девушка вполне могла бы работать полицейским.

– С ними все в порядке. Но один из прохожих подвернул ногу, а другому удар пришелся по голове.

– Слава богу, что вы оказались там.

Перед его глазами промелькнула картина: женщина в красном пальто прижимает к груди сынишку и одними губами шепчет «спасибо». Ему и этого было достаточно. Он выполнял свою работу не ради благодарности.

Маленький сверток в его руках шевельнулся и захныкал. Щеки младенца порозовели, изо рта показался язычок. Дэн вздохнул:

– Наш мальчик, по-видимому, проголодался. Я позвоню мистеру Мелтцеру и спрошу, не откроет ли он магазин, чтобы мы могли купить детское питание. Вы знаете, как готовить детские смеси?

Кэрри отчаянно замотала головой.

– Я же вам говорила: я не могу помогать. Я не умею этого делать.

Но Дэн уже встал и всучил ей ребенка, не обращая внимания на ее протесты.

– Мой компьютер рядом с вами. Поищите в Интернете, а я пошел. – Он полистал телефонный справочник и ввел в мобильник нужный номер. – Вернусь через пять минут.

Дэн схватил куртку и направился к двери. Что у нее за проблемы? Разумеется, не все женщины хотят быть мамами, но он предполагал, что любая взрослая женщина умеет оказать помощь в случае необходимости.

Но, вероятно, в нем заговорил полицейский. Вероятно, он слишком многого ждет от обычного человека. Правда, он заметил, как она смотрела на ребенка. Пусть опыта у нее нет, но нежность в глазах спрятать она не смогла.

Может, ей просто неловко, поскольку она в пижаме? Наверное, ему следовало предложить ей подняться к себе в квартиру и переодеться.

Дэн нажал на кнопку вызова в мобильнике и зашагал вперед по занесенной белым снегом улице. Что бы с ней ни происходило, ей придется это преодолеть. Сам он не справится.

Кэрри, застыв, продолжала сидеть на диване.

Того, что сейчас происходит, быть не должно.

В груди словно лежала тяжеленная гиря и мешала дышать.

Ребенок сердито скривил губы. Почти так же сердито, как Дэниел Купер, когда она попыталась – и весьма неубедительно – сослаться на свое неумение управляться с детьми. Он наверняка счел ее стервозной особой, но ей все равно.

Вдруг слезы полились по щекам. Это же чей-то ребенок. Живое, дышащее, бесценное существо… этот кулечек. Что же такое творится на свете, если кто-то был вынужден подбросить ребенка к чужой двери в снегопад?

Это несправедливо. Жизнь вообще несправедлива.

Когда она в последний раз держала ребенка, он не двигался. Его маленькая грудка не поднималась и не опускалась, как у этого крохи. И щечки не были розовыми.

Кэрри смахнула слезы. Сердце сжалось.

Она приказала себе не думать о своей дочке. Она не может думать о Руби Маккензи. Она не может допустить, чтобы это имя стучало у нее в мозгу.

Потому что тогда она полетит вниз. Она вспомнит детскую комнату и коляску. Вспомнит обычный осмотр у гинеколога, а затем срочное УЗИ. И те двое суток родов, после которых не было радостного крика.

Потом она вспомнит, как не справившись с тяжелой утратой, они с мужем решили расстаться.

Хныканье усилилось и переросло в громкие крики.

Она отдала бы все, что угодно, лишь бы услышать крики своей дочери. Лишь бы увидеть, как дочка сморщила личико и издала такой же вопль.

Кэрри приподняла ребенка на плечо. Пять минут. Дэн вернется через пять минут.

Она положила руку на клавиатуру компьютера и занялась поиском. Если она займет голову чем-то еще, то совладает со своими чувствами, не позволит им захлестнуть ее.

«Как стерилизовать бутылочки».