– Сотню дал бы охотно. Даже добавил бы пятьдесят.

На красном лице отразилась работа мысли:

– Двести – и по рукам.

– Согласен.

Пока Григорий заворачивал пейзаж, Леонид сбегал в обменный пункт и вернулся с гривнами:

– Держи, приятель.

– Спасибочки.

Коричневые руки художника дрожали. Просто удивительно, как он умудрялся держать кисти.

– Не вздумай напиться вусмерть, – посоветовала Рита. – Лучше купи хорошие материалы.

– Непременно, Ритулька, – пообещал он и ринулся в сторону ближайшего магазина.

Девушка вздохнула:

– Хороший парень! Такой талантливый! Если бы не пристрастие! И ведь не хочет лечиться, не считает себя алкоголиком.

– Как все они, – поддакнул Сомов. Он был очень доволен покупкой. – А тебе спасибо, иначе я заплатил бы требуемую сумму. Уж больно хороша картина. А после нашего с тобой посещения грота я буду помнить Мидас до конца жизни.

– Не торопись умирать, – съехидничала Рита. – В принципе экскурсия по городу закончена. Огромную площадь занимают парки и леса. Вот с ними еще предстоит познакомиться.

– Это чудесно!

Знакомая взяла его за руку:

– А теперь – на уху. Мать, наверное, заждалась.

* * *

В тот день Леонид получил все удовольствия. Он искупался в прекрасной воде, побывал в гроте, купил картину и отведал действительно шикарной ухи. Мать Риты, Александра Тимофеевна, сухонькая блондинка с выцветшими грустными глазами, так суетилась возле гостя, что дочери стало неловко:

– Да не старайся так, мама, – рассмеялась она. – Леонид ведь не свататься пришел. Просто он впервые в нашем поселке и в Крыму и я взяла над ним шефство.

– Правильно сделала, доченька, – отозвалась Александра Тимофеевна. – Людям помогать надо. Хотите добавки?

Уха была такой сытной, что Леонид отказался.

– Вот и курочка подоспела, – мать согнулась, вынимая из духовки противень с жаренной в майонезе курицей. – Отведайте моего фирменного блюда.

Курица тоже оказалась превосходной. Леонид с удовольствием беседовал с женщинами, не замечая, как летит время.

Лишь когда на город стали спускаться сумерки, он поспешил в пансионат. Рита вызвалась проводить его, и Сомов согласился:

– Не представляю, как приду в пустой номер, – улыбнулся он, выйдя на улицу. Девушка подмигнула:

– Посмотришь для разнообразия телевизор.

– И то верно.

Они дошли до лестницы, и она коснулась его плеча:

– Ну, я побежала. Теперь я просто уверена: ты не заблудишься.

– Да, благодаря вам я прекрасно изучил ваш маленький городок, – галантно поклонился мужчина. – Значит, завтра на том же месте…

Рита не стала его разочаровывать:

– Я приду.

– Буду ждать.

Она махнула рукой на прощание и скрылась. Оперативник стал медленно спускаться по лестнице. Теперь пребывание в пансионате не казалось ему скучным.

«Интересно, продолжатся ли наши отношения, когда я покину Крым? – подумал он. – Девушка замечательная, только мне не везет с Ритами. А все-таки жизнь прекрасна».

Он жадно вдыхал запах экзотических растений. С моря дул легкий ветерок, освежая лицо. Выйдя на темную аллею, мужчина замедлил шаги. Ему показалось: за забором кипарисов слышался шорох, словно кто-то невидимый осторожно следовал за ним. Леонид оглянулся. Шум прекратился, и все же он чувствовал спиной: за ним идут.

– Кто здесь?

Женщина вынырнула из темноты, как бесплотная тень. Он вздрогнул:

– Это опять вы?

Виола положила ледяную руку ему на локоть:

– Я решилась. Мне надо с вами поговорить.

Сомов одернул руку:

– Это вы повторяете мне каждый раз. Если вы нашли такой способ поразвлекаться, то мне он не по нраву.

Она оказалась неожиданно сильной. Длинные ногти больно впились в кожу и царапали ее:

– Знаю, меня считают здесь ненормальной. Однако это не так. Выслушайте меня, и вы все поймете. Присядем на скамейку.

Сомов понял: просто так от нее не отделаться. Придется подчиниться.

– Ну, давайте. Где скамейка?

Женщина хорошо ориентировалась в темноте:

– Идите за мной.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Маленькая скамейка стояла под двумя японскими акациями, розовые цветы которых умопомрачительно пахли. Виола провела по скамье рукой, словно проверяя, не испачкает ли она свое платье, и села. Сомов опустился рядом:

– Я вас слушаю.

Виола сложила ладони, как во время молитвы:

– Три года назад в нашем городе случилось одно происшествие. Полиция предполагала: это несчастный случай или самоубийство. Кажется, они сошлись на самоубийстве.

Сомов внимательно слушал:

– Понятно. Что же дальше?

Она хрустнула пальцами:

– Я знаю, это было самое настоящее убийство. И я хочу, чтобы убийца был наказан.

Леонид хмыкнул:

– Три года вы молчали. Почему?

– Хотела жить, – ответила женщина просто. – Никто бы не поверил мне, а если бы и поверили, полиция заткнула бы мне рот.

Оперативник удивился:

– Здесь процветает коррупция?

– В убийстве замешаны влиятельные люди. Я вряд ли дожила бы до следующего дня, если бы решилась кому-нибудь довериться.

Парень кивнул:

– Ясно. Почему вы выбрали меня спустя три года?

Она задрожала и обхватила руками плечи:

– Я ужасно мучилась. Я чуть не сошла с ума. Носить такую тайну! Вот почему горожане думали, что я сумасшедшая. Но я не могла открыться местным. Узнав, что вы полицейский из другого города, я решилась. Думаю, вы проведете собственное расследование деликатно и профессионально, и с моей головы не упадет ни один волос.

Равнодушная луна освещала лицо Виолы, такое же бледное, как и она сама. Глядя в ее испуганные глаза, Леонид понял: она не лжет.

– Хорошо, я сделаю, что смогу. Рассказывайте.

За их спинами раздался легкий шорох. Женщина побледнела еще больше:

– Нет, не здесь. Кажется, за нами следят.

Сомов достал из кармана маленький фонарик, который захватил с собой на всякий случай, и нырнул в заросли кустов. Перед ним открылась небольшая поляна, поросшая чахлой зеленой травкой и усыпанная прошлогодними листьями. Кипарисы чуть шевелили острыми вершинами под напором легкого ветерка. Из кустов сирени вылетела летучая мышь и прочертила кривую над его головой. Кроме нее, живыми существами оставались лишь цикады, поющие свои песни, древние, как мир. И все же шестое чувство подсказывало: они с Виолой не одни в этом парке.