Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь открылась. На пороге стояли три молоденькие девушки и смотрели на него с выражением ужаса на лице. Наверняка они знали, что случилось.
– Полиция, – сказал Трульс, предъявляя удостоверение. – У меня есть несколько вопросов. Вы слышали что-нибудь между…
– Вопросов, на которые мы надеемся получить у вас ответы, – раздался голос у него за спиной.
Новичок. Виллер. Трульс заметил, что девичьи лица стали менее испуганными и даже почти засияли.
– Конечно, – кивнула та, что отперла дверь. – Вы знаете, кто… кто сделал… это?
– Об этом мы, конечно, ничего вам не скажем, – ответил Трульс.
– Но вот что мы можем сказать, – подхватил Виллер. – У вас совершенно нет причин бояться. Можно я угадаю? Наверное, вы студентки и вместе снимаете квартиру?
– Да, – произнесли они хором, будто каждая хотела ответить первой.
– А можно нам войти?
Трульс подумал, что у Виллера такая же белозубая улыбка, как и у Микаэля Бельмана.
Девушки провели их в гостиную. Две из них быстро собрали со стола пустые пивные бутылки и бокалы и исчезли.
– У нас здесь вчера была вечеринка, – сказала та, что отперла дверь, извиняющимся тоном. – Это ужасно.
Трульс не понял, что она имела в виду: убийство соседки или то, что во время убийства они здесь веселились.
– Слышали ли вы что-нибудь вчера вечером между девятью и полуночью? – спросил Трульс.
Девушка отрицательно покачала головой:
– Если бы Эльса…
– Элиса, – поправил ее Виллер, который вытащил блокнот и ручку.
Трульс подумал, что ему тоже стоило взять с собой блокнот и ручку. Он кашлянул:
– У вашей соседки был постоянный парень?
– Не знаю, – ответила девушка.
– Спасибо, это все, – сказал Трульс и повернулся к двери, собираясь уходить.
В этот момент в комнату вернулись две другие девушки.
– Возможно, нам стоит послушать, что они могут рассказать, – заметил Виллер. – Ваша подруга говорит, что вчера ничего не слышала и что не знает мужчин, с которыми Элиса Хермансен встречалась регулярно или в последнее время. Можете что-нибудь добавить?
Девушки посмотрели друг на друга, а потом повернулись к полицейским и одновременно покачали белокурыми головами. Трульс видел, что все их внимание отдано молодому следователю. Его это не беспокоило, он привык быть незаметным. Привык к легкому покалыванию в груди, которое возникало в те мгновения, когда в старших классах школы в Манглеруде Улла наконец обращалась к нему, но только для того, чтобы поинтересоваться, где Микаэль. Или – поскольку это происходило до эпохи мобильных телефонов – может ли он передать Микаэлю то или другое. Однажды Трульс ответил, что это может быть затруднительно, поскольку Микаэль отправился в поход с подружкой. Не потому, что это было правдой, а потому, что он желал хотя бы один раз увидеть ту же боль, свою боль, в ее глазах.
– Когда вы в последний раз видели Элису? – спросил Виллер.
Три девушки снова переглянулись.
– Мы ее не видели, но…
Одна из них хихикнула и испуганно прикрыла рот, поняв, насколько это неуместно. Девушка, открывшая дверь, кашлянула:
– Энрике звонил сегодня утром и сказал, что он и Альф пи́сали в подъезде, когда уходили домой.
– Ну это уже чересчур, – фыркнула самая крупная из них.
– Они просто слегка перебрали, – пояснила третья и снова хихикнула.
Девушка, открывшая дверь, бросила на своих подруг строгий взгляд, призывая их к порядку.
– В общем, пока они там стояли, в подъезд зашла женщина, и они позвонили, чтобы извиниться, на тот случай если их поведение выставило нас в дурном свете.
– Как мило с их стороны, – сказал Виллер. – И они думают, что эта женщина…
– Они знают. Они прочитали в Интернете, что «женщина лет тридцати убита», увидели фотографию нашего дома, погуглили и нашли в Сети ее фотку в одной из газет.
Трульс хрюкнул. Он ненавидел журналистов. Чертовы падальщики, все до одного. Он подошел к окну и выглянул на улицу. И там, за полицейской лентой оцепления, стояли они, к их камерам были привинчены большие объективы, напоминавшие Трульсу клювы грифов, когда репортеры приставляли их к лицу в надежде на мгновение узреть труп, который будут выносить из дома. Рядом с ожидающей «скорой» стоял мужчина в зелено-желто-красной растаманской шапке и беседовал с одетыми в белое ассистентами-криминалистами. Бьёрн Хольм из криминалистического отдела. Он кивнул своим людям и снова зашел в здание. Он как-то странно сутулился и сгибался, как будто у него болел живот, и Трульсу стало интересно, уж не связано ли это с тем, что, по слухам, ходившим в отделе, Катрина Братт недавно порвала с этим круглолицым уроженцем Тутена с рыбьими глазами. Отлично. Значит, кто-то еще почувствовал, что такое быть растерзанным на куски. Звонкий голос Виллера звучал будто издалека:
– Итак, их зовут Энрике и…
– Нет-нет, – засмеялись девушки, – Хенрик. И Альф.
Трульс поймал взгляд Виллера и кивнул в сторону двери.
– Большое спасибо, девушки, это все, – сказал Виллер. – Кстати, можно я запишу телефоны?
Девушки посмотрели на него с чем-то вроде наслаждения, смешанного с ужасом.
– Хенрика и Альфа, – добавил он, криво улыбнувшись.
Катрина стояла в спальне за спиной у судмедэксперта, сидевшей на корточках у кровати. Элиса Хермансен лежала на спине на стеганом одеяле. Но кровь растеклась по белой блузке так, что было понятно: когда лилась кровь, женщина стояла. Почти наверняка она стояла перед зеркалом в коридоре: там ковер настолько пропитался кровью, что намертво прилип к паркету. Следы крови между коридором и спальней, а также скромное ее количество в кровати говорили о том, что сердце Элисы прекратило биться еще в коридоре. Исходя из температуры тела и rigor mortis[4], судмедэксперт определила, что смерть наступила между двадцатью тремя и часом ночи и что причиной смерти точно явилась кровопотеря, поскольку сонная артерия была проколота в одном или нескольких местах сбоку на шее прямо над левым плечом.
Брюки и трусы были стянуты до лодыжек.
– Я взяла соскобы с ногтей, но невооруженным глазом никаких следов кожи не обнаружила, – сказала судмедэксперт.
– Когда это вы начали работать за криминалистов? – спросила Катрина.
– Когда Бьёрн нас попросил, – ответила та. – Он умеет просить.
– Вот как? А другие повреждения?
– У нее царапина на левом предплечье и деревянная заноза на внутренней стороне указательного пальца.
– Следы насилия?