На следующий год Малькольм внезапно умер во сне, сделав Хэлли молодой вдовой с тремя детьми. Только тогда она осознала, как сильно любила мужа, и погрузилась в пучину скорби, отгородившись от детей на несколько лет. Софи не любила оставлять мать в одиночестве. Иногда она симулировала ангину, чтобы не ходить в школу и побыть дома с Хэлли. Мария собиралась на уроки и старалась не обращать внимания на то, что сестра снова лежит в кровати, притворяясь больной.

— Вставай, ты же здорова, — говорила Мария.

— Нет, больна, и ты тоже могла бы заболеть, — отвечала Софи.

Мария представляла себе, как здорово было бы остаться дома всем втроем. Однако она ни разу так не сделала. Она была одной из лучших учениц и не могла себе этого позволить. Марии было стыдно за Софи, у которой за год набралось сорок пять пропущенных дней. Кроме того, она ревновала. Ей было неприятно думать о том, как сестра и мать проводят весь день вместе. Хэлли не заслуживала этого. До смерти Малькольма она никогда не ходила на родительские собрания или на концерты, в которых Софи принимала участие. Мария испытывала злобу при мысли о том, как Хэлли и Софи пьют чай с медом — лекарство от больного горла, — сидя весь день дома, и, с подачи Хэлли, строят планы на будущее, в котором Софи станет знаменитой певицей. У Софи был чудесный голос, однако прославиться хотела не она, а ее мать. Если Хэлли действительно так нравилось пение дочери, почему она не ходила на ее концерты?

Со времен детства Марии дорога в город сильно изменилась. Но каждая деталь пейзажа вызывала в памяти картины прошлого. Погода, слишком теплая и влажная для февраля, напомнила о тех днях в конце зимы, когда ей сильнее всего хотелось прогулять школу вместе с Софи. Она проехала по Коув-роуд, мимо тюрьмы, болот, величественных викторианских особняков в начале Саммер-стрит. Двор корабельной мастерской занимали вытащенные на зиму из воды катера, накрытые ярко-голубой пластиковой пленкой. Проезжая мимо, Мария подумала о том, что на теплое время года неплохо было бы обзавестись небольшой парусной лодкой.

Женщина припарковала машину между прачечной и сберегательным банком «Пеко», посидела в ней несколько минут, наблюдая за прохожими. Среди людей она заметила одну из своих одноклассниц, чье имя не смогла вспомнить. Мимо прошла мисс Роджерс из книжной лавки, потом мистер Браун, мясник. После долгих лет, проведенных в чужих странах, и изучения древних цивилизаций, несколько минут в городе ее детства стали для Марии настоящим приключением. Наконец она вышла из машины и почему-то немного помедлила, прежде чем запереть ее.

Прогулка вдоль витрин магазинов показалась ей непривычной и увлекательной. Она останавливалась перед обернутыми в золотую фольгу монетками и шоколадными лобстерами в витрине кондитерской; перед манекеном в бутике «Джози», на который была надета длинная шелковая ночная рубашка; блестящими трубами в магазине «Сантехника Хатуквити»; розами, нарциссами, ирисами и воздушными шариками в цветочной лавке «Си-Гарден-Флауэрс»; грузилами и резиновыми сапогами в «Рыболовных снастях Джеймса». В Перу она делала покупки на фермах, стоявших на обочинах пыльных дорог и в деревеньках, где слыхом не слыхивали об электричестве. Мария, выросшая в маленьком городе, успела забыть о местных радостях. Однако, заново предаваясь им, она ощутила глубокое чувство вины.

Это было ее расплатой за облегчение, которое она испытала, расставшись с Альдо. Альдо никогда не понимал ее любви к Хатуквити. «Твое паломничество», снисходительно говорил он о ее ежегодных поездках домой, явно выражая тем самым свое недовольство. Альдо был выходцем из семьи римских банкиров, его интересовали вещи более крупных масштабов: Самое Раннее пре-шавантское захоронение, Самая Драгоценная реликвия фараонов, Самая Большая статья в «Смитсониан», Самая Преданная жена. Она считала его блестящим ученым — в этом смысле ее мнение не изменилось. Однако Мария перестала уважать его. Муж ценил славу превыше всего. Однажды она почувствовала себя просто обычным археологом из его окружения, а не его женой. За последние несколько месяцев в горах они ни разу не занимались любовью. И не только потому, что Мария этого не хотела; Альдо всегда находил причины, чтобы допоздна задержаться на раскопках или в соседней палатке, читая студентам лекцию.

Вернувшись к действительности, Мария поняла, что стоит перед витриной фирмы по продаже недвижимости «Береговая линия» и рассматривает цветные снимки домов. Подчинившись внезапному импульсу, она открыла дверь и вошла.

— Чем я могу вам помочь? — спросила женщина-агент. Она казалась ровесницей Марии, однако лицо ее было незнакомым. Рядом с этой ухоженной светловолосой красавицей в голубом кашемировом свитере и серой юбке Мария, с ее черными джинсами и в черном кожаном пиджаке, почувствовала себя какой-то злой волшебницей.

— Я хочу арендовать дом, — сказала Мария.

— И какие у вас требования? — поинтересовалась женщина. — Сколько человек у вас в семье?

— Я одна, — ответила Мария, и ей понравилось то, как это прозвучало. Она знала, что Хэлли будет рада, если дочь поживет с ней, однако всегда хотела иметь собственный дом. Собственную кровать, собственную кухню, собственный пол — три вещи, которых не было в палатках, где ей приходилось обитать.

— На какую стоимость вы рассчитываете?

— Ну… среднюю, — туманно заметила Мария, пытаясь перевести сумму, которую считала приемлемой, из песо в доллары.

— Тогда, может быть, полистаете буклеты? — предложила агент, усаживая Марию за стол. — Так вы поймете, какие дома сейчас есть. Я покажу вам любой, который вы захотите осмотреть.

— Спасибо, — поблагодарила Мария. Она улыбнулась женщине. Та, казалось, колеблется, собираясь что-то сказать.

— Я видела вас в журнале «Нова», — наконец произнесла она, залившись краской от смущения. — Обязательно скажу Стиву, что вы вернулись в родные места. Помните моего мужа? Стива Грюнвальда?

— Конечно, помню! — ответила Мария. Они ходили вместе в школу; в четвертом классе она стащила у Стива сахарную фигурку и не возвращала до тех пор, пока парень не согласился отдать ей свой свитер, который она сразу же забросила на дерево.

— Как он поживает?

— Отлично. Он теперь адвокат — его офис расположен в том же здании, что и у вашего брата Питера. Наши дети дружат с ребятишками Софи.

— Это замечательно, — сказала Мария, думая о том, как приятно вернуться в маленький родной городок.

— Я Нэнси Грюнвальд, — представилась агент, пожимая Марии руку и протягивая толстый альбом с описаниями недвижимости.

— Что привело вас обратно домой? — поинтересовалась Нэнси через минуту.

— Я разошлась с мужем, — ответила Мария. — И не захотела оставаться в Перу.

— А дети у вас есть? — спросила Нэнси.

— Нет. — Простой вопрос, заданный Нэнси, выбил Марию из колеи. Она смотрела на собеседницу и представляла себе ее детей, играющих с ребятишками Софи. Дети связывали жителей городка между собой. Она думала о том, каково будет ей, бездетной, вписаться в местную жизнь. Двенадцать лет ее внимание было приковано только к земле: к пыли и тому, что лежит под ней.