Игнат аккуратно придерживает рукава, чтобы не задеть ладошки, и стягивает куртку. Прикасается к майке и притормаживает, взявшись за низ. Опять смотрит внимательно. И снимает, дождавшись моего молчаливого согласия.

У Майского нет в глазах сумасшедшинки, что просматривалась у насильника. Это примиряет с действительностью.

Он вообще никак не реагирует на вид моего обнаженного тела. Кажется, ему всё равно. И это правильно…

Что у меня есть особенного, чтобы удивить такого как он? Ни-че-го.

Так что, Лерусь, спокойно. Быстрее все сделаете, быстрее останешься одна и расслабишься. Надо просто принять происходящее, как неизбежность. Ну стоишь ты тут полураздетая. И что? Люди вообще топлес загорают. И ничего страшного. Не комплексуют ни на грамм.

— Джинсы тоже, — подтверждает он, когда я переминаюсь с ноги на ногу. — И всё. Не паникуй.

Читает меня, как открытую книгу.

Ладно.

Поднимаю ладони и развожу руки в стороны. Не хочу ему мешать. Игнат с ремнём справляется оперативно. Наверное, опыт большой. Хмыкаю. Пытаюсь вспомнить, как и за что хватал меня бугай в подворотне, пока с меня стягивают кроссы, носки и штаны. Получается, что основное вредительство пришлось на шею, грудь, руки и колени. Это подтверждает и Майский, осмотрев спину.

После без предупреждения подхватывает под мышки и сажает на широкую столешницу рядом с раковиной. Достает из подвесного шкафчика перекись водорода и марлевые тампоны. Колени обрабатывает быстро. Их отлично защитили джинсы, приняв больший вред на себя.

А с ладонями засада. Счесано так здорово, что слёзы текут, когда Игнат промывает их сначала тёплой водой под краном, а потом заливает обеззараживателем. Слишком много грязи успело попасть. Плюс, пропорола левую руку от мизинца до запястья. Скорее всего, когда падала на ящики.

— Бинтовать сейчас будем или хочешь в душ?

— Хочу помыться, — шмыгаю носом, вспоминая противные жестокие руки, шарящие по мне. Да и тело очень болит, особенно грудь и ребра. Жал и давил тот нелюдь, не жалея сил.

— Подожди, сейчас настрою температуру.

Пока Майский занимается, потихоньку соскальзываю со столешницы и разглядываю себя в зеркало. Ну что ж, красотка! Весь отпуск дома просижу. Кровоподтеки по всему телу. И это уже сейчас, когда синяки только-только начинают проявляться. А что будет через день-два, страшно представить. На подбородке гематома и отпечатки пальцев уже на скулах проступили. То же самое с шеей. От вида укуса передергивает. Видны следы зубов. Мерзко.

Трогаю грудь. Болит, кажется припухшей. Даже мурашки бегут. Немного сдвигаю бюстик костяшками пальцев. Тут тоже уже наливаются синяки. Господи, хорошо, что он не смог добраться ниже. Я бы не вынесла повторного надругательства.

Смотрю через зеркало, где Майский, и понимаю, что он стоит за спиной. Чуть сбоку, потому не сразу заметен.

— Иди, всё готово, — говорит он чуть хрипловато, — Я принесу тебе свою футболку.

Киваю и захожу под воду. Жесткие струи бьют по телу, дарят вначале точечные мини-уколы, а потом расслабляют и массажируют. Упираюсь тыльными сторонами ладоней о стену и задираю голову. Закрываю глаза. Приоткрываю рот. Веду немного плечами. Выгибаю спину, сводя лопатки вместе. Была бы дома, сорвала лифчик нафиг. Сейчас он только мешает и сковывает тело.

— Он тебе не нужен, — слышу сзади голос Игната. И мешающая мне вещь соскальзывает и исчезает. Даже не дергаюсь на такое самоуправство. Всё равно уже все произошло. Мне хорошо под водой. Отпускаю эмоции на волю, и вместе с тропическим душем утекают мои слёзы.

Я жива и почти здорова. Просто нужно всё это забыть. Как страшный сон. Еще один страшный сон в мою копилку.

Немного вздрагиваю и прихожу в себя, когда чувствую, как по спине мягко скользит большая пенная губка. Хорошо. Позволяю себя мыть и ни о чем не думаю. Когда сильные руки разворачивают, не сопротивляюсь. Так и стою с закрытыми глазами, подняв голову вверх. Игнат молчит, просто смывает с меня грязь сегодняшней ночи. А я не сопротивляюсь. Сегодня слишком долгий день. А я маленькая слабая женщина.

Закутав в огромное махровое полотенце, отпускает в комнату и дает время упаковаться в его футболку и пижамные штаны. Пусть на дворе лето, голой попой сверкать не желаю. Сам мужчина тоже успевает скинуть мокрые джинсы и переодеться в домашние спортивки и майку-борцовку.

Вот же, модель на обложку из серии брутальных самцов.

Даже находясь в полном раздрае и чумном бессилии, замечаю перекатывающиеся под кожей мышцы и массивные плечи.

Пока обрабатывает мои ладони и бинтует, я внимательно изучаю его тату в виде абстрактного рисунка, похожего не то на языки пламени, не то на когти птицы. Тату-браслет опоясывает весь бицепс и немного поднимается вверх по плечу к шее. Словно хочет её лизнуть, но не решается. Очень красиво. Зависаю в рисунке настолько, что не замечаю, как мужчина берет в руки крем от ушибов.

— Ложись на спину, так будет удобнее, — командует он, и я снова подчиняюсь.

Мазь холодная, но в его горячих руках быстро согревается. Наносит её аккуратно на подбородок, щеки, шею, легонько втирая в кожу. То, что основные синяки на груди, понимаем оба.

— Если хочешь, закрой глаза, — говорит и задирает постепенно футболку. Так и поступаю. Не вижу, просто чувствую. Сначала он мажет живот, ребра, постепенно поднимается выше. Но его действия не меняются. Он нигде не останавливается дольше, чем необходимо. И я вздрагиваю больше от болезненных для кожи касаний, чем от того, что посторонний мужчина трогает мою грудь.

Не пытаюсь анализировать, что сейчас происходит. Иначе сойду с ума. Для меня это впервые. Вот так оказаться голой перед мужчиной. Очередной стресс, который я просто отметаю.

— Всё, умница, — одергивает футболку, закутывая меня тонким одеялом. — Сейчас принесу горячего чая. Или хочешь молока?

— Нет. Чай — отлично.

Пока Игнат отсутствует, вспоминаю, что не знаю, где остались все мои вещи. Ключи и телефон я выронила у машины. А про рюкзак не могу вспомнить. Уточняю у вернувшегося мужчины.

— Всё в моей машине. Принесу позже. — кивает он. И дает таблетки и стакан воды. — Выпей обезболивающее. И чай.

— Спасибо. — откидываюсь на подушки, осилив только половину чашки.

— Я оставлю тебе ночник. Если что, я в комнате напротив лестнице. Не бойся. Чужих в доме нет. — Игнат забирает чашку и, наклонившись, целует в висок. — Отсыпайся.

Забираюсь под одеяло, не рассчитывая, что смогу быстро уснуть. Но ошибаюсь. Уплываю моментально.

«… Слёзы закрывают видимость, бегу, но спотыкаюсь и чуть не падаю… Задыхаюсь, потому что резко стартанула. В боку неприятно колет.

У гаражей резко торможу и прислушиваюсь. Темнота окружает и кажется безмолвной. Слышу только оглушающий бой своего сердца. Стараюсь дышать тише, но получается отвратительно. Оглядываюсь. Никого. Приваливаюсь к стене и медленно иду вперед, опираясь одной рукой на неё. Надо как-то выбираться.