Мэйсон хрустнул костяшками и сказал:

– Это коммюнике о возможном слиянии 17N с исламистами-фундаменталистами для очередного большого удара по нам всполошило Вашингтон. Звонил директор. Он хочет, чтобы ты вернулся в нью-йоркский оперативный отдел для переговоров с их ведущим аналитиком по Ближнему Востоку.

Он почувствовал, как у него задрожали поджилки. Он сжал колени руками, чтобы унять дрожь.

– Назад в Нью-Йорк?

– Извини, Дуган. Я знаю, ты просил о переводе из Манхэттена после одиннадцатого сентября. Но это всего на день или два.

– Почему я?

– Балканы – твой конек. Ты жил в Греции и изучал теракты 17N. Мы должны выяснить, что знает Рэйвен Слэйд, пока она не выдала это под пыткой террористам. Нью-йоркский аналитик по Ближнему Востоку может помочь тебе вычислить фанатиков-исламистов, связанных с ними.

– Чтобы греческие православные христиане, такие, как 17N, – сказал он, – сошлись с мусульманами… Это странная парочка.

– Тогда твоя задача вынюхать, какой у них, так сказать, половой интерес.

Афины

Фэй Сойер смотрела за Рэйвен сквозь окно сестринского поста, когда вдруг услышала выстрелы. Увидев, как новый пациент стянул с лица бинты, она заподозрила в нем члена 17N. Ну а собственную личность раскрывать было еще рано.

Она быстро сняла форму и надела юбку с блузкой. На столе лежала открытая медицинская карта Рэйвен. Схватив ее, она выбежала через черный ход. В переулке стоял ее каштановый минивэн. Ей не составит труда скрыться, но сперва она проследит за ними, чтобы узнать, куда 17N увезут Рэйвен.

Выключив фары, она объехала лечебницу сзади и остановилась вблизи главного входа. Открыла бардачок. Достала пистолет.

Когда черный седан отъехал, она двинулась следом. Он несколько раз поворачивал, запутывая следы, и наконец остановился перед неприметным зданием с комиссионным магазинчиком на первом этаже. Она припарковалась, не включая фар. Двое мужчин затащили Рэйвен в подъезд, и машина уехала. Через пару минут зажегся свет в окне второго этажа. Теперь она хотя бы знала, где будут держать девушку.

* * *

Она доехала до безлюдной местности на окраине Афин и остановилась у обочины. Достав один из одноразовых мобильников, позвонила по международной связи в Ирак.

Звонок приняли.

– Кто звонит?

Фэй узнала голос Набилы, личного секретаря генерала Риханы Хассан.

– Это майор Фатима Саид.

– Аллах акбар, – сказала Набила.

– Да славится Аллах. Соедините меня с генералом Хассан.

– Она на танковых маневрах. Я переключу вас на ее защищенный номер.

Вскоре раздался властный женский голос:

– Салям алейкум, майор.

Она представила розоволицую предводительницу в буром хиджабе, из-под которого выбивались белые пряди волос, и ее крепкую фигуру в тесной форме.

– Алейкум салям, генерал.

– Рада слышать тебя, Фатима. Приятно знать, что ты в порядке. Аллах-акбар.

«Да, Бог велик», – подумала она и быстро ответила:

– Аллах акбар.

– Ты подтвердила наш союз с «17 ноября»?

– Еще нет, генерал.

Она рассказала о случившемся в лечебнице.

– Перед тем как его застрелили, Ясон Тедеску попросил свою протеже, Рэйвен, что-то процитировать ему. После этого он попытался задушить ее. Я не думаю, что нам следует входить в контакт с 17N, пока мы не узнаем, что они узнали от нее.

– Ты, похоже, встревожена. Думаешь, Тедеску сообщил 17N, что задумал «Зубы дракона» как нашу совместную операцию?

– Я кое-что услышала из того, что Рэйвен сказала Тедеску. Если доберусь до нее раньше, чем ее убьют, то смогу узнать остальное.

– Откуда такая уверенность?

– Помните, я была «психической» медсестрой. Ее отец поставил ей диагноз «истерическое расстройство личности».

– Западные люди страдают всевозможными психическими отклонениями. Что означает это?

– В пограничном состоянии она воспринимает внешний мир как нереальный. Она чувствует, что нереальна сама, и ощущает себя как другого человека.

– Вроде внетелесного переживания?

– Да, плюс что-то вроде расщепления личности, но без амнезии.

– Я так понимаю, это внутренние состояния, Фатима. Как они проявляются?

– Самоповреждение и суицидальное поведение. Страх остаться в одиночестве часто ведет к отчаянным попыткам избежать одиночества. Таких людей изолируют обычно меньше, чем на полгода, как шизофреников. Их мантра: «Ненавижу тебя. Не бросай меня».

– И как пограничное состояние связано с – как ты это назвала? – истерическим расстройством?

– Это расстройство делает ее оживленной и склонной к театральности. Она всегда должна быть в центре внимания. Крайне внушаема и обольстительна.

– Похоже, не подарок. Как ты намерена действовать?

– Отец часто гипнотизировал ее. Полагаю, он сделал это и после ее разговора с Тедеску. Предлагаю дать возможность 17N выяснить у нее насчет пророчеств по нашей операции. Если у них не получится, я заберу ее и попытаюсь сама взять под контроль.

– Отлично, Фатима. Оставайся пока в Афинах.

– Пока я еще не связалась с 17N: они нам действительно нужны?

– После того как с нами связался Тедеску, наша разведка доложила, что он внедрил греческие ячейки в трех крупных американских городах. Большинство этих людей уже далеко не молоды. Если, как ты говоришь, протеже Тедеску запомнила его пророчества относительно целей, а также нашего оружия и его применения, мы должны выяснить, что она знает.

– Согласна, генерал.

– Теперь, когда ты нашла явку, вступай в контакт. Если 17N откажутся или не смогут вытянуть из нее информацию, постарайся любыми способами доставить ее сюда, в Ашраф. С твоей подготовкой я не сомневаюсь, что ты справишься.

– Будет сделано.

– Иншалла.

– Да, генерал, на все воля Божья.

– Салям алейкум, Фатима.

– Алейкум салям.

Афины

Вспышки яркого света не давали Рэйвен спать. Всю ночь. Каждую ночь. То и дело. Снова и снова. Сколько дней прошло? Нужно сосчитать. Свет возникал внезапно, и она не успевала сориентироваться, как опять темнело. Она ослабла, ее шатало. Во рту пересохло.

Как сосчитать дни (или ночи)? Нечем делать засечки на стене. Она потрогала шесть старых шрамов на животе, которые делала каждый раз, как отец сажал ее в психушку.