Красавица. Какая же ты красивая. Ну же, иди сюда…

Волчица принялась ходить кругами. Она боялась и одновременно хотела подойти ближе. Им обеим требовалось время, чтобы между ними образовалась некая связь. И они знали это. Им надо было привыкнуть друг к дружке. И с каждым вечером они сближались все больше. Но пока было еще слишком рано.

Не знаю, почему ты ходишь за мной, моя волчица, не знаю, почему это мне так приятно… Но мы с тобой как-то связаны. Ты ведь тоже это чувствуешь, правда?

Волчица, казалось, успокоилась и тут же уселась, не сводя с девушки глаз. Долго еще сидели они вот так, наблюдая друг за другом, привыкая к близости и сохраняя при этом дистанцию. Одна только ночная темнота знала их тайну, тогда как сами они еще не понимали, что их связывает незримая древняя нить, какое-то смутное воспоминание. Но им было хорошо во время этих встреч, и пока этого было достаточно.

Когда Алеа ушла, волчица подняла голову к небу, и в ночной тьме раздался вой, похожий на радостное пение.

Девушка тихо подошла к месту стоянки. Вой волчицы не разбудил ее друзей. Услышав храп гнома, она улыбнулась и тоже улеглась, укрывшись одеялом, которое приготовила для нее Фейт.

Алеа легла на спину и устремила взгляд к звездам. Небо казалось таким необъятным, что у нее кружилась голова. Но это ощущение было приятным. Она научилась дорожить им. Потому что именно оно помогало ей погружаться в Джар. В тот мир, где она победила Зультора. Туда, где она рассталась с Галиадом и Эрваном.

Что же там, за звездами? Другие звезды? А может быть, вон на той звезде другая девочки, так же как и я, смотрит в бездонную ночь? А где в этом огромном пространстве Мойра? Где-то вне его пределов? Или в самом центре? В каждом мельчайшем предмете… И почему она там? Чего она хочет, если она действительно чего-то хочет? Если бы только я могла понять… Все в мире связано, я осознала это, увидев Дерево Жизни. И Мойра, и сайман, и сильваны, и я сама… Если бы только я могла понять… Возможно, Фелим сумел бы мне помочь. Но его больше нет. А друзьям не понять моих вопросов. Наверное, они меня боятся. Но я должна узнать. Кого спросить? Кто бы мог повести меня за собой?

Где ты, Эрван, где твой отец? В каких краях вы скрылись? Удастся ли мне когда-нибудь вас разыскать?

Я в мире Джар. Я чувствую силу моего разума, он ведет меня, толкает вперед. И если постараться, я могу управлять собой. Здесь я победила Зультора, и для меня нет больше ничего невозможного.

Помню, здесь я уже когда-то видела эту волчицу, но тогда я еще ничего не понимала. Эта белая волчица… Почему она ходит за мной? Почему я понимаю ее? Могу с ней говорить… У меня такое чувство, что мы знакомы, но она словно не помнит этого. Она и боится меня, и тянется ко мне. Она знает, что между нами существует какая-то связь, но не знает какая. Может быть, она просто забыла? А может быть, я сама забыла. Как бы мне хотелось понять…

Я так мало увидела внутри Дерева Жизни. У меня еще столько вопросов. Мойра. Может быть, это и есть самый главный вопрос. Что такое Мойра? Почему я не могу ее почувствовать? Ощутить ее присутствие?

Там есть какая-то скала. Большая скала над дорогой.

Она похожа на каменного великана.

В искусстве лгать и притворяться Самаэль достиг поистине великого мастерства. В его загадочных, звучащих на грани разумного рассуждениях было крайне трудно отличить правду от лжи. На протяжении многих лет скрывался он от Совета Друидов в окружении великих мира сего и мало-помалу поднимался все выше и выше… Сменив имя, он стал одним из самых влиятельных епископов при дворе правителя Харкура, графа Ферена Ал'Роэга.

Самаэль получал немалое удовольствие, скрываясь под именем Наталиена. Его уважали и боялись. Его приверженность христианству казалась даже сильнее, чем у самого Томаса Эдитуса, и для Самаэля было делом чести изображать истово верующего. В храме он делал вид, что усердно молится, и не пропускал ни одной службы, подвергая осуждению грешников и славя верных Воинов Огня, так что никто не смог бы усомниться в его добродетели. Лиловая мантия и митра епископа прекрасно смотрелись на нем. Бывший друид стал безупречным представителем духовенства Харкура.

Томасу Эдитусу и в голову не могло прийти, каковы были истинные намерения епископа Наталиена. Отступник, изгнанный из Совета Друидов, сделался желчным, мстительным и ядовитым человеком. Его целью было лишь одно: лишить изгнавших его друидов их самого главного преимущества — власти. И ради этого он был готов на все, даже на то, чтобы принять сан христианского епископа… Впрочем, до сего дня ему ни разу не встречался епископ, полностью лишенный каких-либо тайных интересов, и это тем более забавляло его.

Во дворце Риа, как во всей стране, было неспокойно. Повсюду незримо ощущалось приближение неизбежной войны. Неясным оставался лишь вопрос союзничества. Было очевидно, что Галатия и друиды сделают все, чтобы восстановить всех остальных против единственного очага христианства на острове — Харкура. Уж очень подходящий случай для лицемера-короля и друидов, использующих его в своих целях! А то, что Совет направил в Харкур Великого Друида Аодха, было лишь попыткой изобразить готовность к переговорам. Друиды точно знали, что ни за что на свете Харкур не заключит с ними мира. И Самаэль перехватил посла друидов, когда тот направлялся к замку графа. Подумать только, бедняга Аодх, человек, наделенный такой властью, в течение многих лет обучавшийся сайману, не смог уйти от простой отравленной стрелы. Самаэль улыбнулся, вспомнив, как пронзенное насквозь тело друида упало с коня на землю.

Ему было приятно уничтожить одного из своих заклятых врагов, но эта смерть, разумеется, ничего не меняла в расстановке сил в предстоящей войне. Не было сомнений в том, что Галатия и друиды сумеют привлечь на свою сторону Сарр и Бизань, а может быть, и туатаннов. Следовательно, у Харкура остается лишь одна неразыгранная карта: Темная Земля, правитель которой, Мерианд Мор Прекрасный, ненавидел своего брата-короля. Самаэль был уверен, что ему без труда удастся убедить Мерианда объединиться с Харкуром и вместе выступить против Галатии, друидов и туатаннов. Война, вне всяких сомнений, обещает быть нелегкой, но у него, Самаэля Хаскатана, Обвинителя, есть неоспоримое преимущество: никому не известно, кто скрывается под именем епископа Наталиена.

Предварительно попросив аудиенции, он вошел в приемную Томаса Эдитуса.

— Садитесь, Наталиен, сейчас я закончу это письмо и буду в вашем распоряжении.

Эдитус был стар, но обладал при этом чрезвычайно живым умом и железной волей. В одиночку, без чьей-либо помощи, он сумел обратить в христианство все графство Харкур. Мало кто в Гаэлии знал о прошлом этого загадочного человека, Самаэлю же, который был некогда Великим Друидом, оно было известно.

Эдитус был родом из Бриттии, расположенной за южными морями. Ему было шестнадцать, когда его захватили в плен галатийские воины, и он попал в Галатию рабом. Легенда гласила, что он обрел веру, еще будучи в рабстве, но Самаэлю не очень-то в это верилось. Прослужив одному знатному вельможе шесть лет, юный Эдитус сумел бежать и вернулся в Бриттию, где на протяжении последующих пятнадцати лет изучал теологию. Там, освободившись от тяжких воспоминаний юности, он долго добивался сана епископа, но ввиду темных пятен в его прошлом ему упорно в этом отказывали. Лишь вызвавшись обратить в христианство далекий остров Гаэлия, он наконец получил долгожданный сан и приступил к исполнению своего замысла — воздать сполна тем, кто когда-то его поработил. К Галатии он испытывал особую ненависть и, естественно, поселился в Харкуре. Через десять лет ему удалось обратить в христианство графа Ферена Ал'Роэга, примеру которого последовали все его подданные. Эдитус был назначен высшим духовным лицом Харкура, а также главнокомандующим армией Воинов Огня, ставшей военным оплотом его церкви. Он рукополагал священников, назначал епископов на местах, учредил епархии, созывал церковные соборы и, при содействии основанных им монастырей, обучил письменности все население графства. Затем он присоединил к Харкуру остров Мон-Томб и основал там учебный и религиозный центр, где получали образование будущие представители духовенства.