прекращали существование «великие стройки социализма», которые обеспечивались практически бесплатным трудом узников ГУЛАГа. Это – железные дороги Чум—Салехард—Игарка, Красноярск—Енисейск; Байкало-Амурская магистраль; тоннель, который должен был связать материк с островом Сахалин; многочисленные гидросооружения – от Главного Туркменского канала до Волго-Балтийского водного пути; заводы (Р. Пихоя. С. 233).

Самая важная, самая высокая задача, со всей настоятельностью поставленная перед советской литературой, заключается в том, чтобы во всем величии и во всей полноте запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времен и народов – бессмертного Сталина.

реакция на эту передовую внезапно оказалась очень бурной. Никита Сергеевич Хрущев, руководивший в это время работой Секретариата ЦК, прочитавши не то в четверг вечером, не то в пятницу утром номер с моей передовой «Священный долг писателя», позвонил в редакцию, где меня не было, потом в Союз писателей и заявил, что считает необходимым отстранить меня от руководства «Литературной газетой», не считает возможным, чтоб я выпускал следующий номер. Видимо, это был личный взрыв чувств Хрущева, которому тогда, в пятьдесят третьем году, наверное, была уже не чужда мысль через какое-то время попробовать поставить точки над «и» и рассказать о Сталине то, что он счел нужным рассказать на XX съезде (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. С. 280, 281, 282).

О том, что произошло на другой день после выхода этого номера газеты, – свидетельствует Анна Берзер, – я узнала в этот же вечер от Ефима Яковлевича Дороша, работавшего в газете. Как утром был вызван в Центральный Комитет заместитель главного редактора Косолапов, как его ругали, как на него кричали. Косолапов сначала не мог понять – за что. И осталась в моей памяти одна-единственная фраза: «Нельзя же, чтобы советская литература всегда изображала только Сталина…»11 Здравая и такая живая фраза… Не буду писать, как подняла она наш дух в те дни, какой замаячила надеждой… (С. Липкин, А. Берзер. С. 208).

Нам сейчас все представляют в газетах покойного Хозяина человеком в высшей степени благожелательным, а зажим приписывают какому-то комплексному образованию вокруг него. Теперь же будто бы этот какой-то особый Рапп должен рухнуть (М. Пришвин. С. 313).

И вдруг, как по мановению волшебной палочки, все изменилось: с 19 марта ни газеты, ни журналы больше не писали о Сталине. Контраст оказался столь сильным, что в адрес ЦК пошел поток писем студентов и рабочих, пенсионеров и военнослужащих, коммунистов и беспартийных, требовавших объяснить им странную метаморфозу, развеять их недоумение, даже обиду. Но ЦК молчало, вернее, продолжало тихо, но активно действовать, отнюдь не разглашая своих мотивов и целей, скрывая их даже от партократии, оказавшейся в полной растерянности и вынужденной лишь догадываться, куда повеял ветер (Ю. Жуков. С. 468).

Сейчас, как в 50‐м году, распространяются повсюду слухи «из самых верных источников» о вредительской деятельности евреев.

Кому-то, очевидно, нужно вызвать погром и опозорить наше «коммунистическое государство», а с ним и весь русский народ на весь мир (Л. Шапорина. С. 230).

В настоящее время в Московской организации Союза советских писателей СССР состоит 1102 человека (955 членов и 147 кандидатов в члены Союза советских писателей СССР).

Свыше 150 человек из этого числа не выступают с произведениями, имеющими самостоятельную художественную ценность, от пяти до десяти лет.

Эти бездействующие литераторы являются балластом, мешающим работе Союза советских писателей, а в ряде случаев дискредитирующим высокое звание советского писателя.

Значительную часть этого балласта, – продолжают авторы письма, – составляют лица еврейской национальности и, в том числе, члены бывшего «Еврейского литературного объединения» (московской секции еврейских писателей), распущенного в 1949 году.

Из 1102 членов московской организации Союза писателей русских – 662 чел. (60%), евреев – 329 чел. (29,8%), украинцев – 23 чел., армян – 21 чел., других национальностей – 67 чел.

При создании Союза советских писателей в 1934 году – в московскую организацию было принято 351 чел., из них писателей еврейской национальности – 124 чел. (35,3%). В 1935–1940 гг. принято 244 человек, из них писателей еврейской национальности – 85 человек (34,8%); в 1941–1946 гг. принято 265 чел., из них писателей еврейской национальности 75 человек (28,4%). В 1947–1952 гг. принят 241 чел., из них писателей еврейской национальности – 49 чел. (20,3%).

Такой искусственно завышенный прием в Союз писателей лиц еврейской национальности объясняется тем, что многие из них принимались не по их литературным заслугам, а в результате сниженных требований, приятельских отношений, а в ряде случаев и в результате замаскированных проявлений националистической семейственности (особенно в период существования в Союзе писателей еврейского литературного объединения, часть представителей которого входила в состав руководящих органов ССП СССР).