— А пожарные?

— Приехали и уехали. Снелл позвонил в службу спасения из соседнего дома, что напротив родника. Служба прислала пожарную бригаду.

—И?

Коффман улыбнулась:

— Вам повезло. Как только они вошли, сразу увидели, что пожар потух несколько часов назад. Они ни к чему не прикасались, позвонили в участок и дождались нашего приезда.

Ну хоть за это можно возблагодарить небеса. Одной из главных трудностей при расследовании поджогов была необходимость мириться с существованием пожарных бригад. Их обучают двум вещам: спасению жизней и уничтожению огня. Нацеленные на это, они чаще всего разрубают двери топорами, заливают комнаты, обрушивают потолки и попутно уничтожают улики.

Изабелла окинула здание взглядом и проговорила:

— Хорошо. Сначала я осмотрюсь снаружи.

— Мне…

— Одна, если вы не против.

— Нисколько, оставляю вас, — сказала Коффман и направилась за дом. Остановившись у его северовосточного угла, она обернулась и убрала с лица темно-каштановый локон. — К очагу возгорания, когда вы будете готовы, — туда, — показала она. Подняла, было, указательный палец в дружеском приветствии, но передумала и скрылась за углом.

Изабелла сошла с кирпичной дорожки и прошла по газону в дальний конец участка. Потом обернулась и посмотрела сначала на коттедж, потом на окружавшую его территорию.

Если здесь был совершен поджог, найти улики вне дома будет нелегко. На прочесывание участка потребуется несколько часов, потому что коттедж «Чистотел» являл собой мечту садовода-любителя: южная стена заросла только что начавшей цвести глицинией, дом окружали цветочные клумбы, на которых росло все — от незабудок до вереска, от белых фиалок до лаванды, от анютиных глазок до тюльпанов. Где не было клумб, там был газон — густой и пышный. Где не было газона, там стояли кустарники в цвету. Где не было кустарников — высились деревья. Они частично загораживали дом от проезжающих по дороге и от соседей. Если имелись следы ног, отпечатки шин, выброшенные орудия преступления, емкости из-под горючего или спичечные коробки, потребуются определенные усилия, чтобы их отыскать. Изабелла не торопясь обошла дом, двигаясь с востока на северо-запад. Проверила окна. Осмотрела землю. Уделила внимание крыше и дверям. Под конец она прошла к кухонной двери, стоявшей нараспашку. Рядом, под навесом, на котором обвивавшая его виноградная лоза начала расправлять листья, за плетеным столиком сидел повесив голову и зажав между коленями ладони мужчина средних лет. Перед ним стоял нетронутый стакан с водой.

— Мистер Снелл? Мужчина поднял голову.

— Увезли тело, — проговорил он. — Она была закрыта с головы до пят. Завернута и обвязана. Ее положили в мешок. Нехорошо. Не подобает так, верно? Это даже не уважительно.

Изабелла присоединилась к нему, выдвинув стул и поставив чемоданчик на бетонное покрытие. На мгновение в ней шевельнулась потребность успокоить мужчину, но любые выражения сочувствия показались ей бессмысленными. Мертвые мертвы, что бы кто ни говорил или ни делал. Ничто не изменит этого факта для живущих.

— Мистер Снелл, когда вы сюда приехали, двери были заперты?

— Я попытался войти, когда она не ответила, но не смог. Тогда я заглянул в окно. — Он стиснул руки и судорожно вдохнул. — Она ведь не страдала, нет? Я слышал, как говорили, что тело даже не обгорело, и именно поэтому они сразу смогли установить, кто это. Значит, она задохнулась в дыму?

— Мы ничего не можем сказать точно, пока не будут готовы результаты вскрытия, — произнесла сержант Коффман. Она появилась в дверях дома и ответила с профессиональной осторожностью.

Мужчина как будто бы принял ее слова.

— А что с котятами? — спросил он.

— С котятами? — не поняла Изабелла.

— С котятами мисс Габриэллы. Где они? Никто их не выносил.

— Наверное, они где-то на улице, — предположила Коффман. — В доме мы их не видели.

—Но она же на прошлой неделе взяла себе двух малышей. Двух котят. Нашла их у родника. Кто-то оставил их в коробке рядом с тропинкой. Она принесла их домой, ухаживала за ними. Они спали на кухне в собственной корзинке и… — Снелл вытер глаза тыльной стороной руки. — Мне нужно развезти молоко, пока оно не скисло.

— Вы взяли у него показания? — спросила Изабелла у Коффман, когда, нагнувшись, вошла в низкую дверь и оказалась на кухне.

— Только много ли от них проку? Я подумала, что вы захотите лично с ним побеседовать. Отпустить его?

— Если у нас есть его адрес.

— Ясно, я этим займусь. А мы все там. — Коффман указала на внутреннюю дверь, за которой Изабелла увидела край обеденного стола и угол камина, занимавшего всю стену.

— Кто в столовой?

— Три парня из пожарной бригады и группа из нашего участка.

— Криминалисты?

— Только фотограф и патологоанатом. Я решила, что остальных лучше не пускать, пока вы сами не взглянете.

Она провела Изабеллу в столовую. Два детектива-практиканта стояли по обе стороны от останков кресла, развернутого под углом к лестнице. Наморщив лбы, они разглядывали его, являя собой воплощение раздумья. Один был сама серьезность, второй, видимо, страдал от едкой вони обуглившейся обивки. Оба они были не старше двадцати трех лет.

— Инспектор Ардери, — представила Коффман. — Мейдстоунские специалисты по делам особой важности. Вы двое, посторонитесь, дайте ей место. И постарайтесь что-нибудь записать в ходе расследования.

Изабелла кивнула молодым людям и переключила внимание на то, что, по всей видимости, являлось очагом возгорания. Поставив чемоданчик на стол, она положила в карман пиджака рулетку, пинцет и плоскогубцы, достала блокнот и сделала предварительный набросок плана комнаты, спросив при этом:

— Ничего не трогали?

— Ни волоска, — ответила Коффман. — Поэтому я и позвонила старшему, когда это увидела. Кресло у лестницы — посмотрите на него. Оно, кажется, стоит не на своем месте.

Изабелла не торопилась соглашаться с сержантом. Она понимала, что та ведет к логическому вопросу: «Что кресло делает у лестницы, да еще стоя под таким углом?» Чтобы спуститься на первый этаж, его пришлось бы огибать. Положение кресла указывает на то, что его сюда передвинули.

Но, с другой стороны, комната заставлена всякой мебелью, не тронутой огнем, но изменившей цвет от дыма и покрытой копотью. Кроме обеденного стола и четырех стульев вокруг него в столовой имелось старомодное кресло на колесиках и еще одно, парное к сгоревшему, кресло по другую сторону камина. У одной из стен стоял буфет с тарелками, у другой — столик с графинами, у третьей — горка с выставленным в ней фарфором. И на всех стенах висели картины и гравюры. Сами стены, очевидно, были белыми. Одна из них теперь почернела, а другие окрасились в разные оттенки серого. Как и кружевные занавески, обвисшие на своих карнизах и покрытые копотью.