«Ах, вот в чем причина всех колкостей, — насмешливо подумала Маренн. — Позвонить он все-таки не забыл».

— Я была в Гедесберге, у Вальтера, — ответила она, проходя в комнату. — Меня тоже иногда вызывает начальство.

— Конечно, как без этого? — съязвил Скорцени. — Шелленберг лучше всех разбирается в полевой хирургии.

— Он вызывал меня совсем по другим вопросам, — она сделала вид, что не заметила его тона.

— Я догадываюсь, — Отто криво усмехнулся, взял сигарету из пепельницы и затянулся, глядя на огонь. — Догадаться нетрудно.

— А завтра мы идем на концерт фон Караяна, — сообщила Маренн, чтобы повернуть разговор в другое русло. Оправдываться она не собиралась, поэтому с гордым и независимым видом села в кресло напротив гостя, положила ногу на ногу, и вытянула сигарету из пачки, лежавшей на столике. Скорцени наклонился вперёд, чтобы дать даме прикурить:

— Кто это «мы»?

Щелкнула зажигалка. Маренн заметила, как взгляд гостя скользнул по её коленям, обтянутым чулками.

— Так кто собирается на концерт? Ты и наш общий шеф Управления? — продолжал спрашивать Отто подчеркнуто равнодушно.

— Пока что только я и Джилл, — мягко ответила Маренн. — Хотя Джилл ещё не знает об этом, но Вальтер обещал отпустить ее. Я думаю, Джилл будет рада. А ещё де Кринис со своей Фредерикой. Может быть, присоединится Ральф.

— Меня вы не приглашаете?

«Этого не хотелось бы», — подумала Маренн. Но промолчала.

— Впрочем, все равно завтра после обеда я еду во Фриденталь, и отменить это невозможно, — добавил Скорцени и снова откинулся на спинку кресла.

Теперь уже усмехнулась его собеседница:

— Я не сомневалась, что у тебя найдется, чем заняться.

Минуту оба молчали. Затем послышалось, как по паркету простучали каблуки. Это вошла Агнесс, принесшая поднос с посудой.

Маренн обернулась к горничной:

— Все поставьте и можете идти домой. Я справлюсь сама. Уже поздно, а вам надо торопиться к маме. Как она себя чувствует?

— О, ей намного лучше, фрау, — горничная сделала реверанс, — микстура, которую вы прописали, помогает. Она уже почти не кашляет.

— Пусть принимает ещё дней пять, — сказала Маренн, подходя к столу. — Если лекарство закончится, скажите мне, я выпишу еще.

— Большое спасибо, фрау, — горничная смутилась. — Вы так добры.

— Идите, идите, — отпустила её Маренн.

— Сейчас принесу горячее…

— Хорошо.

Агнесс поспешно вернулась на кухню, а Маренн подошла к столу, чтобы расставить тарелки.

— Ты предполагаешь, мы будем есть горячее? — Отто встал, приблизился к хозяйке дома и положил ей руки на талию.

— Ты не голоден? — Маренн не повернулась и, казалось, сосредоточила всё своё внимание на белом баварском фарфоре с элегантным зеленым рисунком.

Ответа на её вопрос так и не последовало, поэтому она добавила:

— Это даже странно, что ты не хочешь есть. Жаль, нет Науйокса. Он бы ни за что не отказался.

— Пойдем в спальню, — Скорцени прижал её к себе.

— Мне вот вчера Джилл рассказала интересную историю, — Маренн мягко отстранилась. — Её подруга Зилке вместе со своим женихом-летчиком были на приеме у Шахта. И там Зилке видела тебя. Она, конечно, расписывала моей Джилл, как все женщины просто осаждали тебя своим вниманием. Видимо, Зилке этим рассказом хотела сделать Джилл приятное, — Маренн обошла стол и взяла приборы, завернутые в салфетку. — Так вот она сообщила Джилл под большим секретом, что ты буквально у неё на глазах соблазнил племянницу Шахта — вы оба отсутствовали около получаса, а затем та появилась чрезвычайно возбужденная.

В комнату вернулась Агнесс, осторожно неся блюдо:

— Фрау, запеченная говядина с картофелем и зеленью, — произнесла горничная, за которой, облизываясь, бежал Айстофель.

Указав взглядом на собаку, Агнесс добавила:

— Уже наелся всякой всячины, так что не балуйте его.

— Поставьте, спасибо, — с улыбкой кивнула Маренн. — Думаю, что наш друг ещё не исчерпал свои возможности, так что обязательно выклянчит кусочек.

— Ну, как знаете, фрау, — Агнесс пожала плечами. — Как бы не объелся. Всего хорошего, фрау, — сняв передник, она отошла к дверям и присела в реверансе. — Всего хорошего, господин.

— До свидания, Агнесс. Завтра приходите в обычное время, — ответила Маренн. — Передавайте привет вашей маме.

— Спасибо, фрау.

Горничная вышла, а Маренн попросила Скорцени:

— Достань из бара вино и фужеры. И садись. Я за тобой поухаживаю. Так что насчет Зилке?

— Насчет Зилке? Я такой не знаю, — гость взял из бара бутылку красного вина и два хрустальных фужера, после чего вернулся к столу.

— А насчет племянницы Шахта?

— Мне кажется, твоя Зилке все выдумывает, — Отто начал разливать вино, не глядя на Маренн.

— Не моя Зилке.

— Хорошо, ваша с Джилл Зилке. Мне надо будет познакомиться с ней поближе, попросить, чтоб не болтала ерунды. Она где работает? Тоже у Шелленберга? Никогда не видел. Хотя, может быть, и видел, но не знал, что это Зилке. Хорошенькая?

— Не уходи от ответа.

Маренн поставила перед гостем тарелку с едой:

— Приятного аппетита. Ты был у Шахта?

— Был.

— Значит, все, что говорит Зилке, правда.

— С каких пор ты стала слушать все, что говорит Зилке и ей подобные? — Отто поморщился. — Это сплетни.

— Я слушаю не Зилке, — поправила Маренн. — Я слушаю то, что говорит моя дочь, а Джилл не будет расстраивать меня, если это не заслуживает внимания. Она обо мне заботится. Раз она сказала мне, значит, рассказ Зилке показался ей правдоподобным. Тебе не кажется, что похождений с фрау Гретой Браун достаточно, и племянница Шахта — это уже слишком. Джилл сказала, что Шахт был в ярости. В его доме, с его ближайшей родственницей, чуть не в его собственной спальне! Он назвал это эсэсовской наглостью, которая переходит все рамки приличий. И пообещал, что при известных обстоятельствах заставит тебя на ней жениться. Дойдет до рейхсфюрера или, если будет нужно, до самого фюрера. Насколько я знаю Шахта, слова у него не расходятся с делом. Это серьезно.

— Я не боюсь, до кого бы он ни дошёл, — Отто презрительно пожал плечами. — Мне это все равно. У меня хватит собственных сил, чтобы справиться. Но странно, что ты пеняешь мне за мелкую интрижку, когда сама только что приехала из Гедесберга.

— Я не устраиваю сексуальных представлений на глазах у половины столицы.

— Ты даже не пытаешься отрицать свою связь с Шелленбергом!