Конечно, она была поверхностной – хотя бы потому, что очень немногие знали, и чуть больше людей догадывались о том, что происходило в сталинском Советском Союзе. Взгляды Соединенных Штатов на послевоенную Россию, по сути, подвергались сильным искажениям. Как заметил Артур Миллер в своей автобиографии «Наплывы времени», в 1947 году «немцы, похоже, становились нашими новыми друзьями, тогда как спасители-русские оказывались отброшены в стан врагов. На мой взгляд, это было подлостью. Мучительный сдвиг, быстрая переклейка ярлыков „добро“ и „зло“ на двух народах нанесли непоправимый урон представлению о том, что хотя бы в теории в мире существует порядочность». В эти годы Советский Союз вообще мало кто понимал. Характерен в этом смысле ответ на книгу Стейнбека, который опубликовал в 1948 году один украинский профессор, тогда живший в Мюнхене. Ответ был озаглавлен так: «Почему вы не хотите видеть, господин Стейнбек?» Лучше было бы спросить, что Стейнбек увидел еще. Естественно, он знал о Советском Союзе больше, чем говорил, поскольку был там раньше (но никогда не говорил о своей с Кэрол поездке в 1937 году). Однако в 1947 году он с большим чувством и пониманием писал только о том, что видел, и в тех художественных рамках, которые он сам себе поставил. А видел он, повторюсь, только то, что русские разрешили увидеть ему и всем другим гостям: обновленную версию потемкинской деревни.

Другие американские обозреватели нашли книгу весьма удовлетворительной, «объективной, беспристрастной». Она «легко читается, потому что Стейнбек любит людей и потому, что у него есть чувство юмора, которое никогда его не покидает». «Это одна из лучших книг о России с тех пор, как Морис Бэринг в 1922 году написал свой „Кукольный театр моей памяти“» (Puppet Show of Memory), – распространяется автор рецензии в New York Sun. Стейнбек «обладает самым наблюдательным глазом, самым невозмутимым чувством юмора, а по владению английским языком превосходит любого американского современника. Стиль Стейнбека – одно из чудес нашего времени. В нем нет ничего претенциозного…» Бернштейн, как и прочие, высоко оценил фотографии Капы, в которых «зафиксирована окружавшая его строгая и полная запретов проза жизни, но при этом они богаты эмоциями и вниманием к деталям». Благосклонные обозреватели признавали, что книга Стейнбека и Капы поможет Западу лучше «понять чувства русских» и внесет реальный вклад в их понимание в целом. Но вместе с тем автор одного из самых прочувствованных откликов задавал непростой вопрос: «Каковы будут политические последствия появления такой книги?» Джозеф Генри Джексон, писавший для San Francisco Chronicle, отмечал, что текст не порадует ни одну из политической фракций – что, собственно, признавал в последнем абзаце своей книги сам автор. «Это хорошо, – отмечал Джексон, – что наши истые леваки, вероятно, будут недовольны тем, что двух американцев, посетивших лучшее место в мире, часто раздражало, как русские ведут дела, раздражали многие мили красной ленты, которая не пускала их туда, куда они хотели попасть». «С другой стороны, – продолжал Джексон, – наши закаленные правые также будут раздражены появлением этой книги на том основании, что никто не имеет права сказать доброе слово о русском, если это только не мертвый русский».

Действительно, эта поездка в Россию возродила у Стейнбека и Капы призраки их прошлых политических целей. Подозрение, что книга «Гроздья гнева», в которой «мы» превалирует над «я», является коммунистической пропагандой, надолго задержалось в сознании некоторых американцев – прежде всего, конечно, ФБР, которое еще 1943 году завело на него дело. Правда же заключалась в том, что Стейнбек уже давно презирал коммунистические взгляды: так, в книге «И проиграли бой», романе о бастующих рабочих Калифорнии, он показывает корыстных коммунистических организаторов, которые ради своей партии готовы пожертвовать чаяниями людей. При выпуске книги «Гроздья гнева», в которой подчеркивается необходимость справедливого отношения к рабочему человеку, Стейнбек настоял на том, чтобы на форзаце был напечатан «Боевой гимн Республики» – так чтобы ни у кого не было бы никаких сомнений относительно его патриотизма. «Фашистская толпа попытается саботировать эту книгу, потому что она революционная, – писал он своему издателю. – Они будут пытаться придать ей коммунистический уклон. Но „Боевой гимн“ – это американская патриотическая песня, так что это сразу покажет, что книга написана для всех американцев».

Несмотря на все протесты Стейнбека, намеки на то, что он стал «красным», нападки на него продолжались до 1950-х годов. В 1939 году, когда должны были выйти «Гроздья гнева», Стейнбек был убежден, что ФБР следит за ним: владелец книжного магазина в Монтерее сообщил, что его допрашивали люди Гувера, а имя Стейнбека было известно в офисе местного шерифа в Лос-Гатосе. В досье, которое ФБР завело на Стейнбека, слабо отрицалось, что он находился под слежкой с конца 1930-х годов. Зато там подробно описывалось расследование деятельности писателя в 1943 году «для определения возможности работать на армию США», причем в этой возможности ему было отказано из-за подозрений в симпатиях к коммунистам. «Коллеги и друзья, – отмечалось в докладе ФБР, – говорят, что хотя он в начале своей писательской деятельности демонстрировал неосмотрительность, вступая в контакт с некоторыми представителями коммунистической партии, он интересовался не делами партии, а сбором материалов для своих произведений: его интересовали определенные социальные условия, существовавшие в США в то время». На самом деле свидетельства о коммунистических наклонностях писателя крайне скудны: в 1936 и 1938 годах Стейнбек опубликовал две статьи в либеральном журнале Pacific Weekly, который выходил в городе Кармель и принадлежал Элле Винтер и Линкольну Стеффенсу. В 1936 году он также поддержал и, возможно, присутствовал на конференции писателей Западного побережья, которую позже Комитет по расследованию антиамериканской деятельности стал называть коммунистической. В 1938 году он передал материалы, опубликованные в 1936 году в San Francisco News, Обществу Саймона Любина, якобы «коммунистической организации, в которую входили калифорнийские фермеры». В 1938 году «под руководством Стейнбека был организован Комитет помощи работникам сельского хозяйства. В 1946 году он был приглашен в Нью-Йорке на прием по случаю приезда трех советских литературных деятелей. И это все. Стейнбек не был коммунистом, но он очень интересовался влиянием коммунистических идей на „среднего человека“.»

Не был коммунистом и Роберт Капа, хотя паспорт у него конфисковали в Париже в 1953 году именно из-за обвинений в симпатиях коммунистическим идеям; единственным доказательством было наличие в ФБР папки с его досье – такой же тонкой, как у Стейнбека. Согласно Уилану, в досье Капы прослеживались только тривиальные ассоциации с коммунизмом: «Во время гражданской войны в Испании он продавал свои фотографии французскому журналу Regards. Некоторые его фотографии появились в журнале, издаваемом Abraham Lincoln Brigade[2]. Он был членом или почетным членом „радикально антифашистской“ Фотолиги. Он ездил в Советский Союз со Стейнбеком. Газета американских коммунистов Daily Worker с одобрением сообщила о его выступлении на форуме Herald Tribune. В 1950 году в досье добавили информацию о том, что он выступал против заключения в тюрьму членов „голливудской десятки“[3]. И Стейнбек, и Капа „высказывались перед поездкой и во время нее очень недвусмысленно: мы не коммунисты и не сочувствуем коммунистам“. После выхода книги такая взвешенная позиция вызвала в советской прессе оскорбления: их стали называть „гангстерами“ и „гиенами“.»