Теперь самое время сматываться как можно скорее. Но выскочив из двери, я увидел, как громила тащит на себе едва сопротивляющегося парня. Не знаю, что за дурь в это время вскружила мне голову. Просто вдруг подумалось, что ради чего бы ни тащил на себе великан этого человека, то уж точно не затем, чтобы вылечить и отправить домой. Есть вещи похуже смерти. Глядя на удаляющуюся уродливую махину, я вдруг подумал, что буду видеть его в ночных кошмарах. Надо было уходить, просто развернуться и сваливать. Подобрав пистолеты из безвольных рук лежащих в коридоре ловцов, я пошел следом за странной парочкой. Так уж угораздило, что наши пути совпадали. Громила тоже нес своего пленника на третий этаж. Проклятье, если он обнаружит сорванную дверь, мои планы могут измениться…

— Конченые выродки, — его слова донес до меня холодный ветер, блуждающий по коридорам заброшенного крыла. — Ворвались в дом и думали, что сойдет с рук. Не сойдет, ничего не сойдет.

Я дождался, когда он минует дверь, за которой скрывалось разбитое окно и веревка. Как только великан с бесчувственным ловцом исчезли из поля зрения, я кинулся туда в поисках спасения. Осталось вырваться наружу, и всё, этот кошмар будет забыт. Но, выглянув в разбитое окно, уже поймав веревку, я заметил то, чего никак не должно было происходить. Двор вокруг замка заполнялся. Я точно увидел не меньше полусотни вооруженных людей в гражданской одежде, около тридцати имперских венаторов и простых зевак, что толпились за воротами. Было светло, как днем, из-за множества факелов. Да уж, выпрыгнуть сейчас — это значит, попасть в нежные объятия закона. За обе сумки мне насчитают лет пятнадцать каторги где-нибудь в угольных шахтах. А если припомнят былое, то запрут навечно.

Отшатнувшись от окна, я принялся соображать, отбросил в сторону неуместную истерику, возникающую, если что-то идет вразрез с десятком построенных мною планов возможных событий. Нужно искать другой выход. Можно дождаться, когда в доме станет много народу, и под шумок выйти наружу. Правда, есть риск попасться. Или же вовсе схорониться где-то и переждать основной наплыв. Но что если законники продержат осаду несколько дней?

Я выскочил из комнаты, поправляя на ходу сумки. В руке был заряженный пистолет. Надеюсь, мне не придется пускать его в ход. Я не уверен, что тот гигант поддастся пулям. А брать на себя кровь законника — это не для меня.

Вспоминая план дома, я шел по направлению к черному ходу. Осталось спуститься по другой лестнице, винтовой, что должна вывести меня через кухню к складу и оттуда — наружу. Когда впереди показались перила, я возликовал.

Не то чертежи были с ошибкой, не то смешались в моей памяти, чего не бывало раньше, но винтовая лестница привела вовсе не к кладовым, а в зал. Я успел замереть на последних ступеньках и нырнуть обратно в темноту, пока меня не заметили. Осторожно выглянув из своего укрытия, осмотрелся. Помещение заливало синеватым светом от пары прирученных молний, они яростно трещали, поднявшись дугами над двумя металлическими катушками размером в половину моего туловища. Эти катушки были приделаны к клетке, похожей на птичью, с таким же куполом и даже дверцей, правда, футов семь в высоту. За решеткой, прикованный к прутьям, повис тот самый ловец. Бедолага только приходил в себя, его суставы на запястьях были вывернуты, поскольку держали всю тяжесть тела. У меня волосы встали дыбом не то от ужаса, не то от щекочущих кожу разрядов электрики.

— Я — чудовище? — приговаривал великан, бродя вокруг клетки. Теперь, издалека, я мог рассмотреть бугры мышц, выдающиеся под его рубашкой, искаженное лицо и опутанные выступающими венами босые ноги. — Смотри, смотри, ловец! Знаешь, для кого я построил клетку? Знаешь, зачем? Они говорят: «давай еще, еще!» И отворачиваются. Кровь на моих руках, не на их. Ясно, ловец?

Он направился мимо клетки к деревянному столу, на котором вместо столешницы было нагромождение вентилей и рычагов, о предназначении которых можно догадываться, лишь отдав помыслы ночным кошмарам. Могучая лапа дернула одну из рукояток, и молния, пойманная между катушками, внезапно ударила вниз, на крышу клетки, опоясала каждый прут решетки, передалась по кандалам и пронзила туловище ловца. Тот задергался в судорогах и издал слабый стон, приходя в сознание.

Странное помещение. Не то лаборатория, не то заводской цех. Жаровня с распахнутой дверцей, от огня в которой дрожали тени на стенах. Спирали медных трубок, опоясывающих стены.

— Еще, еще, — бормотал великан, находящийся спиной ко мне. Он комкал и бросал в горящий камин какие-то бумаги. — Им всё мало, всегда мало.

— Тебя схватят, — донесся еле слышный голос из клетки. — Я буду плясать на твоей казни.

— «Плясать»? Пляши!

Великан снова дернул рычаг, и разряд, пронзив голубым свечением клетку, вошел в туловище несчастного. Пленник задергался, его пальцы скрючило, глаза закатились, зубы стучали. Волосы вздыбились. Кровь стекала по руке и заливала рубашку. Едва ли он долго протянет с этими пытками.

— Ты еще не понял, ловец. Не туда пришел.

Мой хороший знакомый, которого высокопарно можно было бы считать одним из учителей, говаривал: «Полное дерьмо в жизни вора начинается с неудачного заказа». Абсолютно с ним согласен: заказ нравился мне всё меньше и меньше. Чертовски не нравился, если сказать точнее.

Громила снова рванул рычаг на себя. Глядя на извивающегося в конвульсиях ловца, я испытал жалость. Да, знаю, их никто не любит, но чудище, которое над ним измывалось, было во сто крат хуже. Прицелиться и выстрелить — значит, обнаружить себя. Попасть наверняка из своего укрытия я не мог. Уйти и рыскать по дому, где вот-вот будет полно сыщиков? Так себе идея. Просто наблюдать, как урод убивает? У меня есть принципы. Я вор, но не гнида.

Вынув из кармана бутылку с керосином — всё, что попалось под руку — я швырнул ее прямиком в электрические дуги, рассчитывая, что хоть на время пытка прервется. Но емкость, врезавшись в одну из спиралей, вызвала короткую вспышку. Пробка вылетела, воспламенившаяся жидкость пролилась на прутья клетки и метнула перья феникса как в пленника, так и в его мучителя. Ловец неподвижно висел, тогда как громила зарычал и принялся тушить тлеющую рубаху. Тогда-то он и оказался в удачном месте. Я поднял пистолет, намереваясь прицелиться в его изувеченную голову. И в этот момент чудовище обернулось. Он смотрел точно на меня, глаза в глаза, и я, опасаясь, что сейчас махина попрет на нового врага, выстрелил. Первая пуля попала ему в руку, которой он закрыл грудь, а вторая прошла мимо, прошив одну трубу, торчащую из стола.

Скрежет металла и протяжное «пфффф» вылетело со струей пара. Громила только оборачивался, а я уже видел, как подскочили и затрепетали в финальном положении стрелки на приборах, обвивающих трубы. Со свистом вырвались заклепки, и слетел лист металла с самой толстой трубы, ведущей от жаровни. Этот лист оборвал толстые провода, идущие от спиралей на клетке к столу, и те рухнули вниз, угрожающе треща и пуская снопы искр. Их змеиные тела обхватили массивную фигуру великана, жаля его со всех сторон. Я видел, как задергался пленник в клетке, подвергшись новой порции разрядов. И в это время громыхнуло так, что я распластался на лестнице. Взорвался один из баков. Горящая жидкость вылетела из него, обливая стены и пол. Неизвестно, кому принадлежал истошный вопль, раздавшийся за моей спиной. Я бежал прочь от начинающегося пожара, прижимая добычу к груди. Лишь один раз я обернулся, чтобы увидеть языки пламени, охватившие нижние ступеньки лестницы.