Она старалась вспомнить все, что произошло за те считанные минуты, после которых ее жизнь перестала стоить и копейку – во всяком случае, так предполагала она сама. И тут в ее голове вдруг мелькнула догадка.

– Елки зеленые, так это же, наверное, условный пароль был – про время! – ахнула Наташа и посмотрела на свое запястье.

На нем по-прежнему красовались золотые часики, которые упорно стояли. Они показывали тринадцать часов тридцать минут московского времени, хотя на самом деле было уже почти пять часов. Наташа прямо всей кожей ощутила надвигающуюся на нее опасность и поняла, что жизнь ее теперь держится на волоске. На то-о-оненьком таком и совсем непрочном волосочке.

– Что же вы натворили, мои золотые? Десять лет служили верой и правдой, и вдруг вот так запросто подвели свою хозяйку под монастырь, – прошептала девушка и горько заплакала, напрочь забыв, что только что сама себе приказала не паниковать и больше не лить слезы, от которых все равно никакого толку.

– Он же еще назвал мой журнал. Почему он его назвал? – между всхлипами бормотала девушка. – Или мне это только показалось? Нет, точно назвал! Господи, какая глупая, совершенно дурацкая ошибка! Мне совсем не хочется умирать из-за какой-то случайной ошибки, – с новой силой брызнула слезами Наташа.

Она бы продолжала жалеть себя и реветь белугой и дальше, если бы не звонок в дверь, которого она испугалась так сильно, что слезы в одну секунду просохли. Наташа вскочила с кресла, замерла, как вкопанная, а потом крадучись, на цыпочках, пошла в прихожую.

«Вдруг это уже бандиты пришли по мою душу?» – с ужасом подумала она, но, несмотря на свой страх, продолжала тихонько, бесшумно продвигаться к двери. Ноги дрожали, подгибались колени, во рту у нее моментально пересохло, и казалось, что язык увеличился в размерах раз в десять. Поминутно останавливаясь, Наташа прислушивалась, надеясь услышать хоть что-нибудь из-за двери. Звонок с четкой периодичностью начинал надрываться снова, отчего по всему ее телу забегали мурашки. Девушка наконец добралась до двери, осторожно заглянула в глазок и облегченно вздохнула, когда увидела свою подругу Машу. Наташа быстро открыла дверь и впустила ее.

– За тобой никто не следил? – зашептала она, дико вращая испуганными глазами.

Маша удивленно оглянулась по сторонам и пожала плечами.

– Нет вроде. А кто за мной должен был следить? – тоже шепотом спросила она.

– Ну, мало ли? – неопределенно помахав в воздухе рукой, ответила Наталья. На всякий случай она осторожно высунулась из-за двери и осмотрела лестничную площадку. Не заметив ничего подозрительного, девушка захлопнула дверь и снова закрылась на все замки, имеющиеся в наличии.

Маша была самой близкой подругой Наташи с ранней юности. А подружились они так…

У Верочки, лучшей подруги Наташи, с которой она сидела за одной партой с первого класса, был день рождения. Ей исполнялось пятнадцать лет, и она решила отметить такую знаменательную дату с особой пышностью. Вера пригласила девчонок и ребят из своего класса, среди которых был и предмет ее первой любви, Славка Колесников. Верочка предупредила своих одноклассников, что они могут приводить своих друзей и подруг. И каковы же были ее удивление и досада, когда тот самый Витька Колесников приперся к ней на праздник с какой-то девицей. Она была не только не из их класса, а даже из другой школы. Естественно, Верочка устроила страшный скандал и вцепилась наглой девчонке в волосы. Наташа бросилась их разнимать, в результате чего ходила потом целую неделю с ярким фингалом под глазом. Вот так она и познакомились со своей будущей самой лучшей подругой Машкой Страстновой. Когда с того дня уже прошло месяца два и страсти улеглись, Верочка с Наташей случайно увидели Машу, которая маячила у подъезда Веры. Она подбежала к девочкам и, возбужденно жестикулируя, рассказала, что Витька Колесников переключился на одну смазливую мордашку из соседнего дома. Девчонки, недолго думая, подкараулили малолетнего ловеласа у него во дворе и втроем отделали по первое число. Маша с Верой потом очень часто вспоминали об этом и громко хохотали.

Девушки крепко подружились и никогда не предавали друг друга.

– Что с тобой, Наташ? – с удивлением наблюдая за подругой, спросила Маша, стоя в ее прихожей. – И куда пропало твое лицо с его привычного места? – добавила она, взметнув брови.

– Скоро проявится, – буркнула Наташа. – Если, конечно, успеет, – хмуро добавила она.

– Ты можешь объяснить все по-человечески, а не шарады мне загадывать? – разозлилась Маша. – Я приехала по твоей просьбе, между прочим!

– Да не кипятись ты, пошли в комнату, я тебе сейчас все расскажу, да и покажу заодно. Ой, Машка, в какую же я страшную историю попала, нарочно не придумаешь! – закатила Наташа глаза под лоб. – Что мне теперь делать – понятия не имею.

Подруги прошли в комнату, и Маша замерла в дверях. Ее взгляд был прикован к пистолету, который лежал на столе рядом с кейсом.

– Значит, ты все-таки не шутила? – очень серьезно подытожила она. – Признаться, я до последнего момента надеялась на это.

– С ума ты, что ли, сошла, Машка? – возмутилась Наташа. – Кто же такими вещами шутит? Мне не пятнадцать лет, чтобы так прикалываться. Те времена давно прошли, когда мы друг другу «сюрпризы» подкидывали.

Маша подошла к столу, взяла в руки пистолет с глушителем и, повертев его в руках, осторожно положила на место. Лицо у нее было сосредоточенное и напряженное.

– Смотри, что здесь еще есть, – сказала подруге Наташа и вытащила из пухлого конверта пачку денег.

– Вот это да! – восхищенно выдохнула Мария. – Сколько здесь?

– Не знаю, не считала, мне сейчас не до этого, – пожала Наташа плечами и вытерла мокрые от невысохших слез щеки. – Но навскидку, думаю, тысяч тридцать-тридцать пять.

– А давай посчитаем, чтобы точно знать, – предложила Маша, и глаза ее возбужденно заблестели. – Никогда такой большой суммы в руках не держала. Вернее, держать-то держала. Только они государственные были или отцовские. А здесь!..

– Слушай, подруга, я всегда предполагала, что ты дура, но не думала, что настолько! Мне сейчас не деньги считать нужно, а думать, как выкрутиться из этого дерьма, по-возможности, живой и здоровой, – вызверилась на подругу Наташа. Ее красный от слез нос от возмущения покраснел еще больше.

– Почему это я дура? – обиженно засопела Мария. – Одно, между прочим, другому не мешает. Могли бы считать и думать заодно. Ладно, извини, не хочешь как хочешь, – махнула она рукой, увидев, каким взглядом смотрит на нее подруга. – Давай, рассказывай все по порядку и с подробностями, а уж потом будем думать, что к чему.

Девушки устроились в креслах поудобнее, и Наташа начала свой рассказ – с того самого момента, когда ей сначала прислал факс, а потом позвонил сам господин Трушин и попросил, чтобы она написала для него статью на правах рекламы, вернее, антирекламы, и разместила ее в своем журнале на первом развороте.